Белый Андрей

Б́́ЕЛЫЙ Андрей (наст. имя и фам. Борис Николаевич Бугаев) (1880—1934), рус. писатель, теоретик символизма, литературовед. Одним из первых лит. впечатлений Б. был «подслушанный «Демон» Лермонтова» («На рубеже двух столетий», с. 182). Этот факт нашел отражение в автобиогр. романе «Котик Летаев» (1916). Особое значение творчество Л. имело для Б. в 1901—1903: «...поэзия Фета и Лермонтова мне звучит преобразовательно», — вспоминал Б. [запись, характеризующая события марта 1901. Андрей Белый. Материал к биографии (интимный). — ЦГАЛИ, ф. 53, оп. 2, ед. хр. 3, л. 17 об.]. На восприятие творчества Л. повлияли осн. мотивы жизн. и творч. исканий Б. этого времени: эсхатологич. предчувствия, осознание миссии поэта как пророка и «теурга» (в духе религ.-филос. воззрений Вл. С. Соловьева). В ст. «О теургии» (1903) Б. усматривает в поэзии Л. предвестие поэтич. миросозерцания Соловьева, в частности — его идею «Вечной Женственности»: «Боязнь и сознание, что каждая земная любовь преходяща, вместе с исканием в любимом существе отблеска Вечности, освобождаемого памятью из-под оков случайного и преходящего — все это сочетает у Лермонтова искание вечной любви с исканием любви у Вечности. Отсюда еще один шаг — и любимое существо становится лишь бездонным символом, окном, в которое заглядывает какая-то Вечная, Лучезарная Подруга». Приближаясь к «вершинной, мистически слетающей любви», Л., по мнению Б., обнаруживает задатки «поэта-пророка», к-рым, однако, не дано полностью осуществиться. «Личная неприготовленность к прозреваемым идеям погубила его», — утверждает Б. (там же) не без влияния Соловьева. В ст. «Священные цвета» (1903) Б. подчеркивал, что Л., «не сумевший разобраться в пригрезившемся ему пути, всегда обрывал свои глубокие прозрения» и «был обречен на полное непонимание сущности угнетавшего его настроения, которое могло казаться (...) позой, благодушным пессимизмом, мировой скорбью, «поэтической» грустью, тогда как на всем этом лежит отпечаток священной пророческой тоски» («Арабески», с. 117, 118). Усматривая в лермонт. теме любви «искание вечной подруги», Б. опирается прежде всего на стих. «Нет, не тебя так пылко я люблю», «Из-под таинственной, холодной полумаски», «Как часто...», внимательно прослеживает переклички с Л. в поэзии Соловьева. Предлагая в ст. «Апокалипсис в русской поэзии» (1905) свою концепцию развития рус. лирики, выводимую из степени приближения поэтов к «тайне Вечной Жены», Б. определяет два поэтич. русла: «Одно берет свое начало от Пушкина. Другое — от Лермонтова». Если Пушкин «всецело (...) извне охватывает народное единство», то «трагический индивидуализм» Л. «борется с универсализмом», «западноевропейские формы» его творчества («демонизм», «эстетика», пессимизм и пр.) «извне выражают мистические переживания Востока», скрывая «истинную природу Вечной Жены» («Луг зеленый», с. 231, 237—38). Продолжатели Л. на пути постижения «Лика Небесного Видения» — А. А. Фет, Соловьев, А. А. Блок. Провиденциальную задачу рус. поэзии Б. видит в том, что «Лермонтовская и Пушкинская струи русской поэзии...должны слиться в несказанное единство». Мировоззренчески-значимые высказывания Б. о Л. относятся к первым периодам творчества Б.; в дальнейшем его упоминания о Л. становятся фрагментарными и для суждений об эволюции взглядов Б. на Л. (если таковая была) не дают оснований. При этом Л. безусловно по-прежнему занимает одно из главных для Б. мест в рус. поэзии. Б. неоднократно привлекал стихи Л. в качестве материала для своих теоретико-критич. статей и стиховедч. исследований (см. статистич. подсчеты в кн.: «Символизм», фонетич. анализ стих. Л. «Бородино» в статье «Жезл Аарона»). Соч.: О теургии, «Новый путь», 1903, № 9, с. 107—18, 122; Символизм, М., 1910, с. 261—75, 286—395, 628—30; Луг зеленый, М., 1910, с. 62—64, 78, 186, 231, 236—40, 244—46; Арабески, М., 1911, с. 117—19, 125, 459; Жезл Аарона, в кн.: Скифы, сб. 1, СПБ, 1917, с. 197—99; Котик Летаев, П., 1922, с. 234—35; Глоссолалия. Поэма о звуке, Берлин, 1922, с. 68; Воспоминания о Блоке, «Эпопея», 1922, № 1, с. 143, 150—55, 194; Ветер с Кавказа, М., 1928, с. 91, 97; Ритм как диалектика и «Медный Всадник», М., 1929, с. 141; На рубеже двух столетий, М. — Л., 1930, с. 182, 328, 471, 474; Начало века, М. — Л., 1933, с. 18, 22, 27—29, 110, 289; Мастерство Гоголя, М. — Л., 1934, с. 5; А. Блок и А. Белый. Переписка. М., 1940, с. 7, 58, 89.