СМЕРТЬ БОГА

’СМЕРТЬ БОГА’
фундаментальная метафора постмодернистской философии, фиксирующая в своем содержании парадигматическую установку на отказ от идеи внешней принудительной каузальности, характерной для линейного типа понимания детерминизма (см. НЕОДЕТЕРМИНИЗМ), и от презумпции логоцентризма (см. ЛОГОЦЕНТРИЗМ). Генетически восходит к постулату Ницше ‘старый Бог умер’ и протестантскому модернизму. Однако если в рамках протестантского модернизма фигура ‘С.Б.’ выражала идею когнитивной и моральной зрелости субъекта, лишая его универсальной объяснительной формулы, позволяющей маскировать свое незнание ссылкой на высшую инстанцию и конечную причину и заставляя принять моральную ответственность персонально на себя (Д.Бонхеффер), то постмодернистская фигура ‘С.Б.’ ориентирована на переосмысление самого феномена причины, переориентацию с понимания ее как внешнего фактора причинения к пониманию ее как имманентного перехода предела. В постмодернистской системе отсчета понятие Бога символизирует собою идею наличия финальной и исчерпывающей внешней детерминанты, и метафора ‘С.Б.’, соответственно, — установку на осмысление имманентности. И если для классики фокусом когнитивных усилий выступал поиск подлинной (ближней, естественной) причины явления, то для постмодернизма — отказ от идеи внешнего причинения, осмысление самораскрытия объекта в подлинном становлении множественного и нового: ‘мало сказать ‘Да здравствует множественность!’, множественное еще нужно создать’ (Делез, Гваттари). Трансформирующаяся система выступает в этом случае для постмодернизма как альтернативная той, которая подчинена централизованным командам, т.е. фактически анти-кибернетическая (П.Вирилио моделирует понимание Бога именно в таком контексте). Так, в номадологии (см. НОМАДОЛОГИЯ) радикальной критике подвергается такая ‘несносная черта западного сознания’, как интенция переносить чувства или поступки на внешние или трансцендентные объекты вместо того, чтобы оценить их с точки зрения внутренних качеств и ценности самих по себе’ (Делез, Гваттари). Концепция трансгрессии эксплицитно фиксирует факт отсутствия внешнего причинения трансгрессивного перехода посредством метафоры ‘С.Б.’: как пишет Фуко, ‘убить Бога, чтобы освободить существование от существования, которое его ограничивает, но также чтобы подвести его к тем пределам, которые стирает это беспредельное существование’ (см. ТРАНСГРЕССИЯ). Это означает, что ‘смерть Бога обращает нас не к ограниченному и позитивному миру, она обращает нас к тому миру, что распускает себя в опыте предела... в акте эксцесса, излишества, злоупотребления, преодолевающих этот предел, переступающих через него, нарушающих его’ (Фуко). Согласно формулировке Р.Барта, классической философией ‘принимается за аксиому обусловленность произведения действительностью (расой, позднее — Историей), следование произведений друг за другом, принадлежность каждого из них своему автору’. Р.Барт фактически фиксирует такие параметры линейного детерминизма, как преемственность, принудительная каузальность и эволюционность процесса: в то время как ‘произведение отсылает к образу естественно... ‘развивающегося’ организма’, текст находится в ином, не эволюционном процессе трансформаций, и ключевой ‘метафорой’ их может служить не линейная причинная цепочка, но — ‘сеть’: "если текст и распространяется, то в результате комбинирования и систематической организации компонентов’. Противопоставляя традиционную (‘университетскую’) и постмодернистскую (‘имманентную’) версии отношения к тексту (‘критики’), Р.Барт усматривает принципиальное отличие между ними именно в том, что если имманентное прочтение текста не только допускает, но и предполагает плюральное самодвижение смысла, то традиционный ‘критик исполняет произведение, как палач исполняет приговор’. По оценке Р.Барта, истоки линейного характера ‘университетской критики’ коренятся именно в линейном понимании детерминизма: ‘чем вызвано ... неприятие имманентности..? ...Возможно, дело в упорной приверженности к идеологии детерминизма, для которой произведение — ‘продукт’ некоторой ‘причины’, а внешние причины ‘причиннее всех других’. Важнейшим моментом постмодернистской интерпретации детерминизма является, наряду с финальным отказом от идеи внешней причины, и признание фундаментального статуса непредсказуемой случайности, что находит свое выражение в постмодернистской метафоре ‘игры’. Лиотаром осуществляется рефлексивная оценка метафоры ‘С.Б.’ в указанном ключе: ‘вопрос заключается не в том, что представляет собой соперник (‘природа’), а в том, в какие игры он играет. Эйнштейн отвергал мысль о том, что ‘Бог играет в кости’. Тем не менее, именно игра в кости позволяет установить ‘достаточные’ статистические закономерности (в пику старому образу верховного Предопределителя)’. Этот характерный для философии постмодернизма поворот фактически изоморфен повороту, осуществленному современной синергетикой: как пишет ‘для большинства основателей классической науки (и даже Эйнштейна) наука была попыткой выйти за рамки мира наблюдаемого, достичь вневременного мира высшей рациональности — мира Спинозы. Но, может быть, существует более тонкая форма реальности, схватывающая законы и игры, время и вечность’ (Пригожин). В метафорической системе постмодернизма установка на отказ от идеи внешней каузальности находит свое выражение также в парадигмальной фигуре ‘смерти Автора’ как внешней причиняющей детерминанты текста (см. СМЕРТЬ АВТОРА) и в отказе от идеи Отца в его традиционном психоаналитическом понимании, а именно — в качестве внешнего и травмирующего детерминационного фактора развития психики, и, соответственно, в программной стратегии анти-Эдипизации бессознательного (парадигматическая презумпция ‘Анти-Эдипа’ в шизоанализе, основанная на той презумпции, что ‘бессознательное — изначально сирота’ — см. ШИЗОАНАЛИЗ, АНТИ-ЭДИП). Финальным аккордом постмодернистского отрицания линейного детерминизма, лежащего в основе классической культуры, является интерпретация ‘С.Б.’, предложенная Делезом и Гваттари во втором томе ‘Капитализма и шизофрении’. Фигура Бога, безусловно, выступает для постмодернизма символом внешней каузальности, однако в данном случае речь идет не столько об освобождении бессознательного от ее гнета, сколько вообще о принципиальной невозможности для шизофренического сознания какого бы то ни было внешнего причинения, т.е. угнетения. Как пишут Делез и Гваттари, ‘смерть Бога не имеет никакого значения для бессознательного. Плодами этой новости являются не последствия смерти Бога, а другая новость: смерть Бога не имеет никаких последствий. Другими словами, Бог и отец никогда не существовали’. В целом отказ от концепта ‘субъект’ и самой идеи субъекта как действующего и причиняющего агента любого процесса неизбежно приводит к идее спонтанности. В этом отношении совершенно естественны и объяснимы многочисленные апелляции постмодернизма к традиционной восточной культуре с ее акцентом на объективно-предметной составляющей деятельности. Например, критика Кристевой аристотелевской логики с ее жестко фиксированной ‘действующей причиной’ и обращение к классической китайской логике, — в частности, к концепции Чан Дунсуня, показавшего недостаточность аристотелевской логики в ее приложении к языковым средствам. Применительно к стилю мышления Чан Дунсуня, Кристева замечает, что ‘он вышел из другого лингвистического горизонта (горизонта идиограмм), где на месте Бога выявляется диалог Инь-Ян’. Если учесть, что фигура Бога осмыслена философией постмодернизма как персонификация идеи внешнего линейного причинения, то обращение Кристевой к имманентной креативности ‘диалога Инь-Ян’ может быть прочитано как поворот к идее спонтанной самоорганизации. Обращение к культуре традиционного Востока характерно и для Фуко, и для Дерриды в плане его программного ‘антиэллинизма’. В настоящее время обнаруживает себя обратное влияние постмодернистской методологии на протестантскую теологию. Так, наряду с развитием традиционного для протестентизма содержания этой презумпции (Г.Кокс, У.Гамильтон, Т.Дж. Альтицер), теология ‘С.Б.’ предлагает программу ‘реинтерпретации Бога’, которая фактически является программой деконструкции библейских текстов (см. ДЕКОНСТРУКЦИЯ}; П.Ван Бурен основывается на отказе от иллюзии соотнесенности языка теологии с некой якобы описываемой им объективной реальностью, разрушая на базе этого прежнюю версию Б., подчиненную универсальному трансцендентализму (см. ОЗНАЧИВАНИЕ, ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЕ ОЗНАЧАЕМОЕ). На базе концепции ‘С.Б.’ в теологии оформляется концепция ‘смерти теологии’, которая констатирует уход из человеческой жизни ‘трансцендентного измерения’, перманентного проецирования событий человеческой жизни на Бога, что выступает как ‘конец теологии’ (К.Рашке). В целом введение постмодернизмом фигуры ‘С.Б.’ в семантическое пространство современной культуры влечет за собой радикальные трансформации последнего, ибо ‘вся западная теологическая традиция иерархической последовательности сущего начинается с нематериального духа (Бога) — источника этой последовательности и нисходит к недуховной материи’ (Р.Руйтер). (см. АВТОР, ДЕМИУРГ, ИДЕАЛИЗМ, БИНАРИЗМ, НЕОДЕТЕРМИНИЗМ, СМЕРТЬ СУБЪЕКТА.)