ГВАТТАРИ

ГВАТТАРИ (Гаттари) (Guattari) Феликс (1930— 1992) — французский психоаналитик и философ. Один из создателей шизоанализа. Основные собственно философские сочинения Г. написаны совместно с Делезом: ‘Капитализм и шизофрения’ (т. 1 ‘Анти-Эдип’, 1972; т. 2 ‘Тысячи плато’, 1980), ‘Кафка’ (1975), ‘Ризома’ (1976), ‘Что такое философия’ (1990). Г. также автор индивидуальных работ: ‘Психоанализ и трансверсальность’ (1972), ‘Молекулярная революция’ (1977), ‘Машинное бессознательное’ (1978), ‘Шизоаналитические картографии’ (1989) и др. Осуществил цикл работ по исследованию шизофрении, полагая ее точкой отсчета для понимания невроза. Проявил интерес к психоаналитическим идеям, но впоследствии выступил с критикой концепций Фрейда, Лакана, Маркузе и других психоаналитиков различных ориентации. С целью разработки новаторской, ‘революционной’ психиатрической практики основал альтернативную психиатрическую клинику La Borde. Стремился к выработке дискурса, объединяющего политическое и психиатрическое начала. Предложил расширительное понимание бессознательного как структуры внутреннего мира индивида и чего-то разбросанного вне его, воплощающегося в различных поведенческих актах, предметах, атмосфере времени и т.д. (Постоянно противопоставлял ‘шизоаналитическое бессознательное’, состоящее из машин желания, и ‘бессознательное психоаналитическое’, к которому относился весьма скептически: согласно шизоанализу, в психозе психоанализ понял только ‘параноидальную’ линию, которая ведет к Эдипу, кастрации и т.д., к инъекции в бессознательное всех репрессивных аппаратов. Но от него совершенно ускользает шизофренический фон психоза, ‘шизофреническая’ линия, прочерчивающая не-семейный рисунок.) Разработал концепцию ‘машинного бессознательного’, согласно которой бессознательное наполнено всевозможными абстрактными машинизмами, побуждающими его к производству и воспроизводству различных образов, слов и желаний. Особое внимание уделял разработке теоретических проблем ‘производства желания’ как совокупности пассивных синтезов самопроизводства бессознательного. Согласно Г., ‘персонификация... аппаратов (Сверх-Я, Я, Оно)’ суть ‘театральная постановка, которая заменяет подлинные продуктивные силы бессознательного простыми ценностями представления... машины желания и начинают все более и более становиться театральными машинами: Сверх-Я, танатос выскакивают, как ‘бог из машины’. Они все более работают за стеной, за кулисами. Или это машины, производящие иллюзии, эффекты. Так оказывается раздавленным все производство желания’. В 1970-х, совместно с Делезом, разработал концепцию шизоанализа, в значительной мере направленного на преодоление психоанализа и критику капитализма в его связи с шизофренией. Проблемы психоанализа в интерпретации Г. — Делеза выступали как связанные с его глубинной приверженностью капиталистическому обществу и ‘непониманием шизофренического фона’. Психоанализ в таком контексте ‘похож на капитализм — его собственным пределом является шизофрения, но он непрестанно этот предел от себя отталкивает, как бы заклиная...’. По мнению Г. и Делеза, психоанализ оказался целиком пронизан идеализмом, выразившимся в совокупности сопряженных ‘наложений и редукций в теории и практике’: сведение производства желания к системе так называемых бессознательных представлений и к соответствующим формам причинности, выражения и понимания; сведение заводов бессознательного к театральной сцене; сведение социальных инвестиций либидо к семейным инвестициям; наложение желания на сетку семьи. С точки зрения Г. и Делеза, психоанализ — в контексте свойственной для него абсолютизации значимости символической фигуры Эдипа — объективно вуалирует истинный характер и масштаб социальных репрессий при капитализме: ‘Мы не хотим сказать, что психоанализ изобрел Эдипа. Он удовлетворяет спрос, люди приходят со своим Эдипом. Психоанализ на маленьком грязном пространстве дивана всего лишь возводит Эдипа в квадрат, превращает его в Эдипа трансфера, в Эдипа Эдипа. Но и в семейной, и в аналитической разновидностях Эдип является по своей сути аппаратом репрессии, направленным против машин желания, а ни в коем случае не порождением бессознательного самого по себе... Эдип или его эквивалент... инвариантен. Это — инвариант отклонения сил бессознательного... мы нападаем на Эдипа не от имени обществ, в которых его не было, но от имени общества, где он присутствует повсеместно, — нашего капиталистического общества’. Согласно Г., ‘Фрейд открыл желание как либидо, производящее желание, и он же постоянно подвергал либидо отчуждению в семейной репрезентации (Эдип). С психоанализом произошла та же история, что и с политической экономией в понимании Маркса: Адам Смит и Рикардо правильно усматривали сущность богатства в производящем его труде и в то же время отчуждали его своими представлениями о собственности. Осуществляемое психоанализом наложение желания на семейную сцену бьет мимо психоза и даже в случае невроза дает интерпретацию, которая искажает продуктивность бессознательного’. Квалифицируя шизоанализ (‘активистский анализ, анализ либидинально-экономический, либидинально-политический’) и как одну из форм микрополитической практики, и как достаточно эффективное средство макросоциальной прогностики, Г. обращал особое внимание на ‘фашистские инвестиции’ как ‘на уровне желания’, так и ‘на уровне социального поля’. Согласно Г., ‘... или революционная машина проявит себя способной овладеть желанием и феноменами желания, или желанием будут манипулировать силы угнетения, репрессии, угрожающие — в том числе изнутри — революционным машинам’. Анализируя вероятность тех или иных сценариев общественно-экономических трансформаций, Г. полагал, что революция, отвечающая чаяниям угнетенных классов, неосуществима, если само желание не заняло революционную позицию, оказывающую воздействие на бессознательные образования: ‘Революционным аппаратам постоянно угрожает то, что они разделяют пуританскую концепцию интересов, которые реализуемы лишь в пользу части угнетенного класса, так что последняя вновь образует касту и иерархию угнетения... — отмечал Г., — этому фашизму власти мы противопоставляем активные и позитивные линии ускользания, которые ведут к желанию, к машинам желания и к организации социального поля желания’. Стремясь реконструировать мыслимые процедуры обновленческих общественных трансформаций с учетом распространения и укрепления институтов ‘демократического капитализма’ вкупе с материальными стандартами ‘общества изобилия’, Г. в 1972 утверждал, что ‘нынешний уровень потребления недостаточен, что никогда интересы не станут на сторону революции, если линии желания не достигнут такой точки, в которой желание и машина совпадут... и обратятся против так называемой естественности капиталистического общества. Нет ничего легче, нежели достичь этой точки, потому что она составляет часть мельчайшего желания, но нет и ничего труднее, потому что она втягивает в себя все бессознательные инвестиции’. Модифицируя ряд традиционалистских подходов философии языка 20 ст., Г. — Делез весьма радикально характеризовали удельный вес и значение различных компонентов системы ‘Означаемое — Означающее’, стремясь оттенить ‘диффузность’ этого понятия, ‘списывающего все на обветшалую машину письма’. В контексте их концепции, по утверждению Г., очевидно, что ‘принудительная и исключительная оппозиция означающего и означаемого одержима империализмом Означающего, возникающего с появлением машины письма. В таком случае все по праву приводится к букве. Таков закон деспотического перекодирования’. Г. полагал, что означающее правомерно понимать как ‘знак великого Деспота (эпохи письма)’, который, ‘исчезая, оставляет отмель, разложимую на минимальные элементы и на упорядоченные отношения между ними’. Акцентируя в этом аспекте ‘тиранический, террористический, кастрирующий характер означающего’, а также высказывая сомнение в том, ‘работает ли означающее в языке’, Г. делал вывод, что само по себе Означающее — ‘колоссальный архаизм, уводящий к великим империям’, и подлежит замене моделью Ельмслева, в границах которой ‘потоки, содержание и форма’ обходятся без означаемого. Целью таковых интеллектуальных поисков у Г. — Делеза являлся поиск ‘линий абстрактного декодирования, противостоящих культуре’. Г., совместно с Делезом, принадлежит авторство ‘ризомной’ концепции (см. РИЗОМА). Принимая активное участие в различных акциях левого движения (‘...в двадцать пять лет я был вполне счастлив, будучи одновременно троцкистом, анархистом, фрейдистом, последователем Лакана и плюс к тому еще и марксистом’), Г. ‘ускользнул’ /полностью в соответствии с духом собственного миропонимания — А.Г./ от какой бы то ни было организационно-идеологической ангажированности в ипостаси взаимных симпатий с руководством ФКП или СССР (по мнению Г., ‘оплотом бюрократизма’). (см. также АНТИ-ЭДИП, СОБЫТИЙНОСТЬ, СМЕРТЬ БОГА, ШИЗОАНАЛИЗ, НОМАДОЛОГИЯ, РИЗОМА.)