Феофан Грек

Феофа́н Грек

(около 1340 — после 1405), живописец, родом из Византии. Работал на Руси во 2-й половине XIV — начале XV вв. Вместе с Андреем Рублёвым и Прохором с Городца в 1405 расписал старый Благовещенский собор в Московском Кремле. Произведения Феофана Грека (фрески церкови Спаса на Ильине улице в Новгороде, 1378; иконы) отличаются монументальностью, внутренней силой и драматической выразительностью образов, смелой и пластически свободной живописной манерой.

* * *

ФЕОФАН Грек

ФЕОФА́Н ГРЕК (ок. 1340 — после 1410), греческий художник, много работавший на Руси; наиболее значительный из всех когда-либо живших здесь греческих живописцев.
Письмо Епифания Премудрого
Главный источник биографических (но также и богословских) сведений о Феофане Греке — письмо ученика преподобного Сергия Радонежского (см. СЕРГИЙ Радонежский) Епифания Премудрого (см. ЕПИФАНИЙ Премудрый) архимандриту тверского Спасо-Афанасиева монастыря Кириллу (ок. 1415). Объясняя происхождение «церкви Софии Цареградской», написанной красками в его Евангелии, он рассказывает: «Когда я жил в Москве, там проживал и преславный мудрец, философ зело хитрый Феофан, родом грек, книги изограф нарочитый и среди иконописцев отменный живописец, который собственною рукой расписал много различных церквей каменных — более сорока, какие имеются по городам: в Константинополе и Халкидоне, и в Галате (квартал Константинополя) и в Каффе (ныне Феодосия), и в Великом Новгороде, и в Нижнем (Новгороде)… в Москве им расписаны три церкви: Благовещения святой Богородицы, св. Михаила и еще одна… Когда он все это рисовал и писал, никто не видел, чтобы он когда-либо взирал на образцы, как (это) делают некоторые наши иконописцы, которые в недоумении постоянно (в них) всматриваются, глядя туда и сюда, и не столько пишут красками, сколько смотрят на образцы. Он же казалось, руками пишет роспись, а сам беспрестанно беседует с приходящими и умом обдумывает высокое и мудрое, чувственными же очами разумными разумную видит доброту… Сколько бы с ним кто ни беседовал, не мог не подивиться его разуму, его иносказаниям («притчам») и его хитростному умонастроению».
Эти слова ярко свидетельствуют о том необычном, новаторском впечатлении, которое производило на Руси и искусство Феофана и сама его творческая личность: ведь он, впервые в древнерусском обиходе названный не только «изографом» (т. е. собственно художником), а «философом», мог, отвлекаясь от иконописных образцов, свободно составлять свой замысел в уме, а затем воплощать его с максимальной изысканностью или «хитростью».
Книжная живопись и иконы
Приехав на Русь не позднее 1378 (под этим годом в новгородской летописи упомянуты его фрески в церкви Спаса на Ильине (см. СПАСА НА ИЛЬИНЕ ЦЕРКОВЬ)), Феофан привез с собой лучшие традиции столичного, константинопольского искусства, достигшего тогда поздней стадии своего высокого расцвета и переживавшего т. н. «палеологовский ренессанс». Однако живописная смелость его образов превзошла даже и лучшие византийские примеры.
Что касается книжной живописи (с которой начинает свою речь Епифаний), то здесь с именем Феофана Грека связывают, на основании стилистических аналогий, миниатюры «Евангелия боярина Кошки» (1392), в первую очередь инициалы этой книги, а также некоторые миниатюры в «Евангелии Хитрово» (кон.14 – нач. 15 вв). Тонкая стилизация сочетается в этих произведениях с проникновенным знанием натуры.
Феофан Грек также достаточно обоснованно приписывают деисусный чин кремлевского Благовещенского собора; здесь в 1405 работали также Андрей Рублев (см. АНДРЕЙ РУБЛЕВ) и Прохор с Городца (см. ПРОХОР С ГОРОДЦА), впервые создав вместе с Феофаном тот тип высокого иконостаса, который стал столь характерным для русских храмов. Монументальная грациозность почти двухметровых фигур деисусного чина уникальна для русской иконописи того времени. Кисти Феофана Грека также вполне могут принадлежать «Богоматерь Донская» из Коломны (с «Успением» на обороте; 1380) и «Преображение» из Переяславля Залесского (1403).
Фрески
Почти все созданные Феофаном Греком настенные росписи либо вообще не сохранились либо могут быть приписаны ему лишь крайне предположительно. Из несохранившихся его фресок в жанровом отношении особо примечателен вид Москвы, который он (согласно Епифанию) написал во дворце князя Владимира Андреевича, двоюродного брата Дмитрия Донского (это был, вероятно, едва ли ни первый самоценный городской пейзаж в русском искусстве).
Прославленные фрески Феофана в новгородской церкви Спаса-на-Ильине (точнее Спасо-Преображенской церкви на Ильине улице) — это не только единственная совершенно бесспорная его работа, но и великий шедевр монументальной живописи, тот эталон, по которому судят о творчестве мастера в целом. Эти, лишь частично сохранившиеся образы (Христос Вседержитель в окружении архангелов и серафимов в куполе, праотцы и пророки в барабане, а также Богоматерь Знамение с архангелом Гавриилом, Троица, Поклонение Жертве и фигуры святых в угловом Троицком приделе на хорах) полны поразительного внутреннего драматизма. Легко и свободно, без излишней детализации наложенные краски строго подчинены здесь общему приглушенному, весьма сдержанному цветовому тону — более плотный и теплый, оранжево-коричневый в ликах, он пребывает более прохладным, серебристо-фиолетовым в фонах. Яркие и контрастные белильные высветления («пробела») кажутся вспышками духовных молний, которые прорезают сумрак материального мира, озаряя святые лики и фигуры.
По сравнению с благостной гармонией искусства Андрея Рублева (которого, как одного из младших сотрудников Феофана по созданию иконостаса Благовещенского собора, с полным правом можно считать его учеником) стиль греческого мастера беспокоен и суров. Стиль этот как бы открывает благочестивому «умному зрению» не идеальные цели, а сам процесс молитвенно-аскетического «духовного делания», не самоуглубленный покой, а напряженный трепет мысли, взыскующей высших, «горних» истин.
Искусство Феофана Грека произвело огромное впечатление на современников: если говорить лишь о фресковой живописи, то его влияние отразилось, в частности, в росписях новгородских церквей Федора Стратилата и Успения на Волотовом поле (1370-е — 1380-е гг.). Первоначально резко выделяясь на общем фоне, затем феофановская традиция органично соединилась с местными живописными навыками, значительно их обогатив.