ПОСИДОНИЙ

ПОСИДОНИЙ

         из Апа м ей (Сирия) (ок. 135—51/50 до н. э.), др.-греч. философ-стоик и учёный-энциклопедист, представитель т. н. Средней Стои. Ученик Панетия, впоследствии основал на о. Родос свою филос. школу. От соч. П. сохранились лишь немногочисл. фрагменты. Существует множество противоречащих друг другу истолкований филос. взглядов П., который рассматривался как посредник между Востоком и Западом, как родоначальник религиозных и мистических течений в поздней др.-греч. философии и литературе, как реформатор стоицизма, как прямой предшественник неоплатонизма и т. п. Вопрос о П. до сих пор во многом не решён. П. испытал сильное влияние Платона и Аристотеля, однако истолковал их в духе стоицизма.

        В отличие от Панетия П. признавал учения Древней Стои о периодич. воспламенении мира и о предсказании, однако он ввёл некоторые новые элементы, существенно нарушавшие монистич. характер стоицизма. П. различал бога и природу: бог для П.— это разумная мировая душа (псюхе), края проницает и объединяет весь мир как управляющая им и формообразующая сила; это также идеяформа мира, находящаяся в соответствии с числами, составляющими гармонию. Однако эта численно выражаемая идея, сферич. граница мира, которая содержит в себе субстанцию бога, т. е. тело мира (природу), для П. как стоика и сама телесна.

        Возражая учению Хрисиппа о единой разумной душе человека, П. считал, что страсти возникают не на основе ложных суждений, а из неразумной части души, и зло, т. о., укоренено в самом человеке. В душе он различал разумную способность и неразумные — вожделеющую и страстную (волевую) — способности. Причиной злосчастной жизни, по П., является то, что человек не следует божеству в себе (разуму), а склоняется к неразумной, животной части души, этим нарушается параллелизм микрокосмоса и макрокосмоса. Назначение человека — жизнь одновременно созерцательная и соустрояющая мировой порядок. Как и Панетий, П. называл благами также богатство и здоровье (стоики считали их безразличными), однако высшим и самодостаточным благом он считал добродетель.

        В теории познания П. исходил из принципа: подобное познаётся подобным. Во взглядах П. на историю представление о золотом веке сочеталось с представлением о первоначальном полуживотном состоянии и о прогрессе человечества.

        Прямое влияние П. имело место лишь в течение короткого времени. Для стоиков эпохи империи характерно обращение к авторитетам Древней Стои, однако платонич. тенденции, проявившиеся в учении П., в дальнейшем распространялись и углублялись.

        Posidonius, v. 1 — The fragments, ed. L. Edelstein and J. G. Kidd, Camh., 1972.

        Reinhardt K., Poseidonios, Munch., 1921; Edelstein L., The philosophycal system of Posidonius, «American Journal of Philology», i986, v. 57, p. 286—325; Solmsen F., (Cleanthes or Posidonius? The basis of Stoic physics, Amat., 1961; Laffranque M., Poseidonios d'Apamee, P., 1964;

        см. также лит. к ст. Стоицизм.

Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.

ПОСИДОНИЙ

(Poseidonios)

(род. ок. 135, Апамея, Сирия – ум. 51 до Р. X., остров Родос) – древнегреч. философ, влиятельнейший мыслитель средней Стой, руководитель основанной Панэцием в Родосе школы, где его слушали Цицерон и Помпеи; полагают, что он был универсальным для своего времени ученым. Будучи философом, естествоиспытателем, математиком, астрономом, географом, историком и этнографом, он создал (сохранившуюся только в отрывках) философско-научную эклектическую систему, которая в центре божественной всеобщей природы помещает человека, дуалистически расколотого на тело и душу (за грехи возвращенную в тело). «Благодаря сочетанию выраженного в яркой форме осмысления действительности с не менее развитым чувством иррационального в мире и человеческой жизни, а также благодаря остроумной и доходчивой форме изложения в своих многочисленных соч. он оказал огромное влияние на чувства и мысли современного ему мира и последующее развитие» (В. Нестле). Произв. Посидония содержатся в «Poseidonius», v. l, Cambridge, 1972.

Философский энциклопедический словарь. 2010.

ПОСИДО́НИЙ

(Ποσειδόνιος) из Апамеи (Сирия) (ок. 135–51 до н.э.) – древнегреч. философ, реформатор стоицизма, опиравшийся на платоно-пифагорейскую традицию, ознаменовавший собой переход в философии от раннего эллинизма к позднему, от раннего стоицизма через стоич. платонизм к неоплатонизму. П. относят обычно к т.н. Средней Стое. До нас не дошел ни один его трактат, а имеется только небольшое количество фрагментов. Тем не менее филологи конца 19 – начала 20 вв. установили большое значение в истории античной философии П., к-рого они сравнивали и с Платоном по глубине мысли и с Аристотелем по энциклопедизму. П. писал не только по всем разделам философии, но и о религии, этике, космологии, географии, астрономии, математике, истории, риторике. В его учении элементы мистики нисколько не снижали значимость науки.

В собственно филос. области П. разрабатывал принципы стоич. платонизма.

1) П. учил не просто о божественно-огненной и пневматич. целесообразности мира (Clem. Alex. Strom. II 129, 4; Stob. Eсl. I 34, 26 слл.; ср. Cic. De nat. deor. II 2, 4; Sext. Emp. Adv. math. IX 60 слл.), но и о мировом "уме", к-рый является и всезнающим (Sext. Emp. Adv. math. VII 94) и приводящим все в движение божеством (Cic. De nat. deor. II 11, 31; 9, 23; 16, 43; Sext. Emp. Adv. math. IX 76), миром идей и чисел (Sext. Emp. Adv. math. VII 93), и огненной пневмой одновременно, из к-рой истекают и расходятся по всему миру отдельные огненные зародыши всех вещей, определяющие всякую вещь и по ее материи и по ее смыслу (Diog. L. VII 138. 142. 149). Это – т.н. семенные смыслы (λόγοι σπερματικοί) стоиков. Божество есть мыслящее, огненное дыхание, к-рое не имеет никакого образа (ср. Stob. Eсl. 1, p.133, 8 слл.), но может превращаться во что оно хочет и все делать себе подобным (Aet. I 6, 1), творить и организовывать (Sen. Quaest. nat. II 1). В этом смысле первичная, божественная и разумная пневма как бы расчленяется в мире на действующую сущность и пассивную материю (Diog. L., VII 134), т.о. платонически-пифагорейские идеи и числа выступали здесь натуралистически в виде стоич. огненной пневмы (ср. Cic. De nat. deor. II 9, 24), а мировой огонь стоиков завершался платонич. царством идей и чисел, т.е. натурализм переходил в теорию абсолютизированных понятий. Эта концепция является эклектической, но ее тенденция будет неизменно углубляться, пока не достигнет своего завершения в неоплатонизме. Она заключается в том, что платоновские идеи перестают быть только чем-то запредельным и занебесным, но начинают конкретно и интимно ощущаться, поскольку истекающая из них огненная пневма есть не что иное, как теплое дыхание, т.е. человек (да и вся природа) как бы дышит этими идеями (ср. Sext. Emp. Adv. math. VII, 119). Можно сказать, что на путях разрушения платоновского дуализма стоики сыграли огромную роль своей концепцией пневматич. истечений (будущих эманаций неоплатонизма) и – что то же самое – сперматич. логосов (будущих энергийных эйдосов того же неоплатонизма), и наибольшая роль в этом принадлежит П.

Теория всеобщей связи приводила П. к фатализму. Т. к. у П. все пронизывается всем и он учит о мировой "симпатии" (Cic. De nat. deor. II 7, 19; De divin. II 14, 33 слл.; Sext. Emp. Adv. math. IX 78–85), т.е. о полной связанности малейшей части космоса со всем космосом (Cic. De nat. deor. II 45, 115), то идея судьбы вытекает отсюда сама собой (Cic. De divin. I 55, 125; De fato 3; Diog. L. VII 149; Stob. Eсl. 1, p. 78, 15 слл.; Cic. Denat. deor. II 22, 58; 65, 162 и – слл.). Это же самое является и законом природы, оно же воплощается и в человеке как его воля (Sen. Epist. 87, 31; 113, 28). Эта сила воли в человеке, его "господствующее", или "ведущее", – есть залог его полной свободы (Sen. Epist. 87, 31; 113, 28; Cic. De divin. I 55, 126; De nat. deor. II 12, 32; Sext. Emp. Adv. math. IX 76). Она основана на разуме, т.е. добродетель вполне изучима (Diog. L. VII 91), а судьба хотя и всемогуща, но не обладает никаким оружием, оружие же против судьбы принадлежит знающему и добродетельному мудрецу (Sen. Epist. 113, 22). Правда, для этого требуется весьма длительное и тщательное воспитание (кроме указанного текста Sen. Epist. 113, 28, см. также95, 65).

2) Другим элементом платонизма философии П. является учение о гармонии сфер, о космич. музыкальных тонах и правильных геометрич. телах с превращением всего космоса в огромный инструмент не только оформленный музыкально и геометрически, но и сконструированный как универсальное живое и разумное существо (Nemes, 43, 13). Для построения этого учения П. использовал платоновский "Тимей". Этим П. также закладывал основу неоплатонизма. Пифагорейско-платонич. космологию П. объединял с огненным пневматизмом стоиков, так что здесь получался круговорот огненного вещества, становящийся гармонией сфер, т.е. космос, целесообразно устроенный при помощи чисел, музыкальных тонов и определенного рода геометрич. тел.

3) Третьим платонически-пифагорейским пунктом философии П. является учение о переселении и перевоплощении душ, совершающих круговорот рождений вместе с периодич. воспламенением вселенной. Согласно этому учению, душа, после оставления ею тела, попадает в надлунный мир, где проходит очищение от земной скверны; после этого она поступает в высшие сферы, где в соответствии со своей природой она проводит время в созерцании идей и вкушает блаженство, пока не наступит период воспламенения всего мира и воспламененный мир вновь не разделится на те или иные сферы и она вновь не найдет в них свое очередное тело. Мотивы из Филолая и Платоновского "Федона" переплетаются здесь с огненной пневматологией древних стоиков и с конструкциями платоновского "Тимея".

Итак, если стоицизм П. заключался в учении о первоогне и его превращениях, то платонизм П. выражался в доведении первоогня до степени "ума" (Hyca) как мира идей и чисел, в музыкально-геометрически-числовой теории космоса и в учении о мировом круговороте душ.

Свой стоич. платонизм П. интерпретировал также и мистически, вводя в свою философию учение о демонах, мантике (гадании, искусстве предсказывать будущее), астрологии. Новое у П. в демонологии и мантике по сравнению с предшеств. религией греков заключалось в том, что они становятся у него предметом филос. рассуждения, определения и классификации, технически тренированной субъективно-человеч. воли. Демон понимался здесь как некое огненное или эфирное тело (что вполне соответствовало старинной мифологии) со всей той максимальной чувств. конкретностью, к-рая требовалась для демона, и с необходимым для него внутреннесмысловым содержанием.

Из своей теории вездесущего и всепроникающего мирового огня стоики делали вывод о мировой "симпатии", т.е. о проникновении единого начала во все мельчайшие вещи и явления в мире и о возникающем отсюда наличии всего во всем. Этот взгляд, как и стоич. учение о всеобщем законе и судьбе, обосновывал теорию мантики П., поскольку здесь оказывалось возможным по отдельным частным явлениям судить обо всем в целом и потому о любых др. частных явлениях. На подобных учениях о мировой симпатии и роке у П. получила обоснование и а с т р о л о г и я, к-рая уже по одному этому была совершенно чужда классич. мысли Греции и к-рая явилась одним из самых ярких продуктов именно эллинистического мышления.

В философи и истории П. пытался объединить две филос.-историч. концепции – Гесиода, учившего о золотом веке первобытного человечества, об его постепенном вырождении, и Демокрита, Эпикура и Лукреция, говоривших о прогрессе человечества. П. объединил эти концепции в том смысле, что полуживотное состояние человека он трактовал как невинное и наиболее близкое к божеств. огню, т.е. как золотой век, который к тому же является и царством философов. В дальнейшем начинается развитие наук, ремесел и искусств, – и тут П. повторял то, что нам известно из демокрито-эпикурейской традиции, – но одновременно с этим происходит и падение нравов, так что роль философов становится существенно иной, поскольку они теперь должны воспитывать людей при помощи законов, стараясь пробудить в каждом человеке огрубевшего в нем демона.

Являясь защитником историч. прогресса в области наук, ремесел и искусств (см. письма Сенеки, особ. 90-е, а также Quaestiones naturales, особенно VII 24 и Цицерон, Тускуланские беседы, V 7–11 I 62), П. считал, что во время периодич. мировых пожаров погибают и все возможные миры, и все возможные в них живые существа. Т.о., П. синтезировал идеи греч. мифологии и философии досократиков, Платона, Аристотеля, пифагорейцев и стоиков, что, в соответствии с историч. императивом той эпохи, необходимо означало сакрализацию раннеэллинистич. просветительства; и то, что не успел сделать П. на этом пути, с успехом продолжили платоники последующих двух столетий, пока весь этот синтетизм и сакрализация не достигли своего завершения в системе неоплатонизма.

Фрагм. в кн.: De Vogel С. J., Greek philosophy, v. 3. Leiden, 1959, p. 247–74; нем. пер. в кн.: Nestle W., Die Nachsokratiker, Bd 2, Jena, 1923, S. 86–144; историч. фрагм. в кн.: Jacoby F., Die Fragmente der Griechischen Historiker, Tl II. A, 87, Leiden, 1961.

Лит.: Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произведений, М., 1956, с. 29; Зелинский Φ. Φ., Религия эллинизма, П., 1922, гл. 9; История философии, т. 1, [М.], 1940 (по имен. указат.); Лосев А. Ф., Посидоний, в кн.: История греч. лит-ры, т. 3, М., 1960, с. 374–37; Schühlein F., Untersuchungen über das Pesidonius Schrift, περί Ὠκεανοῦ Freising, 1901 (Diss.); Arnold M., Quaestiones Posidonianae, Lpz., 1903 (Diss.); Heinemann I., Poseidonios' metaphysische Schriften, Bd 1–2, Breslau, 1921–28; Reinhardt К., Poseidonios, Münch., 1921; Edelstein L., The philosophical system of Posidonius, "Amer. J. of Philology", 1936, v. 57, No 227.

А. Лосев. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.

ПОСИДОНИЙ

    ПОСИДОНИЙ (Ποσειδώνιος) из Апамеи (UK. 135 до н. э., Апамея, Сирия — ок. 50 до н. э., Родос ?) — ученик Данэтия, крупнейший представитель Средней Стой и наиболее универсальный представитель стоицизма наряду с Хрисиптм. В ранней молодости учился в Афинах у Панэтия. Впоследствии переехал на Родос и открыл свою школу, популярную у молодых римлян (Посидония посещали Цицерон и Помпеи).

    По названиям известны: 1. (физика) “Физическое рассуждение”, “О космосе”, “Основы метеорологаки”, “О небесных явлениях”, “О судьбе”; 2. (теология, мантика) “О героях и демонах”, “О гадании”; 3. (психология) “О душе”, “О страстях”; 4. (логика) “О критерии”, “Об исследовании вообще против Гермагора”, “Введение о.слоге”, “О связках”; 5. (этика) “Этическое рассуждение”, “О гневе”, “О добродетелях”, “О надлежащем”; 6. (точные науки и естествознание) “Против Зенона Сидонского”, “О величине солнца”, “О высказываниях Гомера и Арата о математике”, “Об океане”, “Перилл”; 7. (история и этнография) “История после Полибия в 52 кн.”, “История Помпея”, “Тактика”; 8. протрептики и 9. письма. Кроме того, ему приписываются сочинения “О пустоте”, “О птицегадании”, “Письма к Туберону”, “История Марцелла” и комментарии на платоновские “Тимей”, “Федр” и “Парменид”. Большую часть фрагментов (всего свыше 300 в издании Edelstein — Kidd) нельзя с уверенностью отнести к тому или иному сочинению; применительно к Посидонию особенно остро стоит проблема аутентичности текстов: конечная картина его учения зависит от их подбора.

    Разделяя методологические посылки Панэтчя, Посидоний стремился черпать истину везде — у Аристотеля (проблема причин), у Платона (психология), у киников (этика), у Пифагора. Логика низводится им на уровень общей пропедевтики. методы логики и точных наук — лишь средство для построения и проверки любой теории. Посидоний (как и Дионисии из Кирены) считал достоверным знание, полученное аналитическим путем, а конечным критерием — “здравый”, или “верный”, логос (42 Edelstein—Kidd): к его сфере относятся математические понятия и те “общие представления”, которые нельзя вывести из опыта. Доказательность силлогизма основана на формальной корректности (т. e. сводимости к одной из простейших логических аксиом) (191). Логика и точные науки не занимаются исследованием сущего и в строгом смысле не являются частью философии (28). Чтобы знать сущее, надо знать его причины: поэтому “этиология” приобретает особую важность, а теория познания становится органической частью учения о первопричинах (90) в перипатетическом духе.

    Физические воззрения Посидония достаточно традиционны (хотя границы физики он сильно расширил за счет прикладных дисциплин — геологии, ботаники, зоологии, географии и этнографии): космос — “система из неба, земли и того, что на них находится” (14), образующаяся из четырех “элементов”, разумное живое существо, шарообразное, окруженное пустотой извне (6; 8). Бог — “мыслящая пневма, простирающаяся по всему сущему” (100; 121), Зевс и Логос (5). Посидоний вернулся и к ортодоксальной догме “воспламенения” (23), отвергнутой Панэтиеяг, признавал бессмертие душ (до “воспламенения” —108; 110). Вместе б тем, возможно, впервые в истории стоической догматики он предложил понимать “начала” как умопостигаемые принципы организации сущего, выделяемые лишь “мысленно” (έπινοίοι μόνον— 92). Распространенное в 1-й пол. 20 в. мнение, что Посидоний использовал платоновское учение об идеях и пифагорейскую числовую мистику, не находит убедительного подтверждения в аутентичных текстах. Так же обстоит дело и с мнимой абсолютизацией мировой симпатии космической', эта концепция лишь косвенно присутствует в естественнонаучных изысканиях Посидония и в традиционном учении о промысле, судьбе и мантике (включая астрологию, которой он увлекался, вероятно, больше, чем кто-либо из стоиков).

    В антропологии и психологии-Посидоний принял новации учителя, “отошел от Хрисиппа и следовал скорее Аристотелю и Платону” (144), отвергнув и Хрисиппову схему (страсть = суждение), и Зенонову (страсть = эпифеномен суждения). В алогической способности души Посидоний выделил две разновидности: “пылкую” (θυμοειδές) и “вожделеющую” (έπιθυμητικόν), из которых происходят страсти (34). Низшая ступень (φύσις) обладает “вожделеющей” способностью; одушевленные существа (ступень ψυχή) пользуются еще и “пылкой”. Состоящее из этих двух способностей “алогическое” начало, гармонически объединяясь с разумным (λογιστική αρχή), образует человеческую душу (33). В определении души использовалось, возможно, пифагорейское понимание души как гармонии (141 а).

    По мысли Посидония, построение этики (определение цели и блага, аксиология и др.) зависит от правильного понимания способностей души (150 ab): низшая означает стремление к наслаждению, вторая — к господству и обладанию, третья, разумная, — к нравственной красоте (160). “Первичны” все способности души: τρία οίκειώσεις — к наслаждению, к обладанию и к нравственно-прекрасному (158; 160; 168). Главная задача этики — нравственное воспитание, подчинение аффективного начала (τα παθητικόν της ψυχής) требованиям разума (31). Конечная цель: жить, созерцая истину и стремясь ничего не совершать по велению неразумной части души (С/. Al. Strom. II 21,129).

    Место “мудреца” занимает “продвигающийся”, для которого воспитание тождественно обретению четырех традиционных добродетелей с предпочтением “величия души” (170; 180). Подобно Панэтию и Гекатону, Посидоний расширил сферу блага за счет “первичного по природе” (и даже просто “внешних” благ— 171; 173). К теории “обязанностей” Посидоний, возможно, добавил раздел о соотношении прекрасного и полезного, в частности о “надлежащем по обстоятельствам” (41 а, с). Особое значение приобрела паренетическая часть этики, в которой Посвдоний выделял описание добродетелей и пороков с их причинами, т. н. “этологию”. Идеал нравственного совершенства изображен в культурно-исторической утопии, восходящей к “Государству” Платона и представлениям о “золотом веке”: задача философии — вернуть человечество в состояние исходной чистоты (Sen. Ep. 90=284). Во вспомогательных занятиях историей и этнографией Посидоний, вслед за Полибием и Панэтием, ставил в центр историческую миссию Рима, связывая с ней надежды на нравственное возрождение человечества.

    Универсализм Посидония был одной из главных причин его влияния: печать посидонианства лежит на всей “римской философии” 1 в. до — 1 в. н. э., особенно это заметно у Цицерона и Сенеки. Однако характерный для 1-й пол. 20 в. взгляд на Посидония как на идейного предтечу неоплатонизма в настоящее время находит мало сторонников. В отличие от ближайших учеников Зенона, Хрисиппа или Панэтия ученики Посидония (Ясон, Фаний, Асклепиодот, Леонид Родосский) оказались третьестепенными фигурами.

    Фрагм.: Posidonius. The fragments, ed. by L. Edelstein and I. G. Kidd, vol. 1-2. Leiden-Cambr., 1972-88; 2 ed. Cambr., 1989; Poseidonios, Die Fragmente, hrsg. von W. Theiler, Bd. 1—2. B.-N. Y, 1982.

    Лит.: Jaeger W. Nemesios von Emesa. Quellenuntersuchungen zum Neuplatonismus und seinen Anfängen bei Poseidonios. B., 1914; Reinhard K. Poseidonios, Münch., 1921; Heinemann I. Poseidonios' metaphysische Schriften, Bd. 1—2. Breslau, 1921—28; Edelstem L. The philosophical system of Posidonius.— “American Journal of Philology”, 57, 1936; Solmsen F. Cleanthes or Posidonius? The Basis of stoic physics. Amst., 1961; Laffranque M. Poseidonios d'Apamée. P., 1964; Kidd I. G. Posidonian Methodology and the Self-Suffieiency of Virtue.— Aspects de la Philosophie Hellénistique. Neuf Exposés suivis de Discussions. Entretiens préparés et présidés par H. Flashar et 0. Gigon. Vandoeuvres—Gen., 1986, p. 1—28; Lassem F. Abrégé inédit duCommentaire de Posidonios au “Tîmée” de Platon.— Protagora, Antifonte, Posidonio, Aristotele. Saggi su frammenti inediti e nuove testimonianze da papiri. Firenze, 1986, p. 71—127; Levy С. De Chrysippe a Posidonius: variations stoiciennes sur le thème de la divination.— Oracles et prophéties dans l'antiquité. Actes du colloque de Strasbourg 15-17 juin 1995, ed. J.-G. Heintz. P., 1997, p. 321—343; WhitlakerJ. Varia Posidoniana.— “Échos du Monde classique. Classical Views” 41, 1997, p. 305-315.

    А. А. Столяров

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001.