Слово отдельное

Слово отдельное

СЛОВО ОТДЕЛЬНОЕ — один из важнейших членов нашей речи. Для определения этого понятия мы прежде всего должны определить более общее понятие члена речи. Под «членом» мы будем разуметь всякую языковую единицу, выделяемую сознанием в процессе речи путем противопоставления ее тому, что следует за ней, или тому, что предшевствует ей, или и тому, и другому. Само собой разумеется, что эти единицы существуют в уме говорящих не только в момент речи, но потенциально и во всякое другое время, т.-е. привычное отношение всякой единицы к предыдущему и к последующему отложилось в сознании путем ассоциации тоже, как особый тип связи. Но это именно тип связи, а не тип обособившихся из связи элементов. Яснее всего это будет видно на простейших элементах речи — на звуках. Звук к, как фонема, т.-е. как «звук-тип», будет ассоциироваться прежде всего со всеми другими к, встречающимися в речи, затем более слабой связью будет связано с другими задненебными (г, х), другими взрывными (г, б, д, т, п) и т. д., наконец, еще более отдаленной связью с другими согласными вообще. Звук же к, как «звук-член» будет ассоциироваться прежде всего со всеми гласными и притом прежде всего с гласными, стоящими после этого к, потому что без такого гласного его даже и произнести невозможно; более слабой связью он будет связан с предшествующим гласным, еще более слабой связью с теми немногими согласными, с которыми он сталкивается в речи (напр., с, р, л, н, как раз преимущественно те, с которыми он не связан, как тип). Подобным же образом, отрезок «любит», как тип, будет связан с отрезками разных сходных категорий (словарно: ухаживает, заботится, лелеет, ревнует, ненавидит, ругает и т. д., грамматически: любишь, люблю, любовь, влюблен и т. д., сидит, горит, читает, пишет и т. д.), а, как член, будет связан только с несходными категориями предыдущего и последующего (словарно: с названиями всех существ, которые способны любить, с названиями всех предметов, которые могут вызывать любовь и т. д., грамматически: с окончаниями именительного падежа предшествующего существительного, винительного падежа последующего существительного и т. д.). Все «члены» речи мы разделим на 2 принципиально различные категории: на «значащие» и «незначащие». Незначащими будут звук, слог и такт (ритмическое объединение слогов от ударения к ударению, рассекающее слова на части), а значащими все остальные (значащая часть слова, словосочетание, предложение, сочетание предложений и т. д.). Условимся называть значащие члены синтагмами (термин, обычно употребляемый в несколько ином смысле). Тогда мы получим следующую схему речи с ее основными синтагмами в порядке убывающей сложности:

Мы говорим, про «основные» синтагмы, так как существуют и промежуточные типы (обособленные группы предложений во фразе, обособленные группы слов в предложении), которых мы здесь не станем касаться. Понятия «фразы» и «предложения» определяются в другом месте книги (см. «предложение», куда мы и отсылаем читателя). Здесь, в связи с определением «слова», должен быть прежде всего решен общий вопрос: в каком порядке определять синтагмы, в порядке убывающей или возрастающей сложности, т.-е. определять ли, напр., «предложение» посредством «слова» или, наоборот, «слово» посредством «предложения» и т. д. До сих пор определение происходило не в том и не в другом порядке, а просто все определения тянулись к «слову» («часть» слова посредством «слова», «предложение» тоже посредством «слова», а само «слово» или никак, или очень недостаточно). Ясно, что только один из этих двух порядков возможен, и здесь нам предстоит выбрать один из них. Так как синтагмы есть значащие члены, то, очевидно, порядок определения должен соответствовать порядку внутреннего членения речи — мысли. Примыкая во взглядах на этот предмет всецело к идеям Вундта и Морриса (E. P. Morris, «On principles and methods in Latin syntax», New-York, 1902) и считая, что внешнее членение речи не есть результат сложения представлений, а есть наоборот результат расчленения первоначального цельного «зародыша» мысли, мы должны, очевидно, определять в порядке убывающей сложности. Следовательно, «слово» должно определиться из «предложения». Далее, 2-й вопрос, который уже прямо подведет нас к делу, будет следующий: отличается ли «слово», как синтагма, чем-нибудь существенным от соседней высшей синтагмы (предложения) и от соседней низшей (корень или аффикс), или не отличается? Если бы отличия никакого не было, то определение оказалось бы чрезвычайно простым: «слово» есть синтагма такой-то степени. Если бы отличие нашлось, его необходимо было бы включить в определение. Для решения этого основного вопроса необходимо прежде всего совершенно отрешиться от письменной традиции и представить себе, что мы не знаем, на что распадается предложение. Тогда, мне кажется, обнаружатся следующие три разнородных единицы, на которые оно может распадаться:

1) Отрезки предложения, имеющие собственное ударение (выдыхательное или музыкальное — безразлично), допускающие поем себя и перед собой остановку в речи и распадающиеся сами на синтагмы меньшей величины. Это — «слову в полном смысле слова и, быть может, в единственном смысле, который бы ему следовало придавать. И если мы к ним применим вопрос, поставленный выше, о сущности разницы между синтагмами разных степеней, то ответ получается чрезвычайно легкий и быстрый: между ними и синтагмами следующей степени (частями слов), очевидно, есть существенная разница, и она состоит именно в том, что «часть» слова не имеет ни одного из тех признаков, которые только что перечислены: не имеет своего ударения, не допускает после себя и перед собой паузы, и не делится дальше на значащие части. Таким образом, здесь при переходе от такого «слова» к «части» слова, приходится констатировать, действительно, резкий скачок в отличие от всех предыдущих звеньев нашей концентрической схемы (см. «предложение», и осознанием этого скачка и следует объяснять введение деления на слова в письменность. Этот скачок делается особенно ясен, если обозреть всю схему синтаксического и ритмического дробления речи. На высших ступенях ее (фраза, группа предложений, предложение, группа слов) синтаксическое и ритмическое дробление в общем и в целом сливаются. В слове начинается расхождение: словосочетания синтаксически делятся на слова, а ритмически на такты, которые не во всем совпадают со словами (только общая ударяемая верхушка и возможность для слова быть тактом). Наконец после «слова» происходит уже полный разрыв: синтаксически слова делятся на корни и аффиксы, а ритмически на слоги и звуки, и между тем и другим делением нет уже никакого соотношения. Таким образом «слово» в этом его собственном значении есть действительно, великий рубеж, на котором смысл порывает с ритмом.

2) Отрезки предложения, имеющие собственное ударение и допускающие перед собой и после себя остановку, но не распадающиеся на синтагмы меньшей величины. Это так наз. «бесформенные» полные слова («вчера», «здесь», «какаду» и т. д.). Они тоже существенно отличаются от «частей» слова, но уже только 2-мя признаками, как видно из определения.

3) Отрезки предложения, не имеющие ни одного из перечисленных выше признаков, но и не составляющие частей тех «слов», которые определены в п. 1. Дело идет, как читатель, конечно, уже догадывается, о так наз. частичных словах: предлогах, союзах, отрицаниях и т. д. (в немецком сюда же относится и член, во французском — и член и такие «слова», как je, tu, il, me, te, le и т. д.). Это самая трудная и спорная группа. Отличаются ли они хоть чем-нибудь от частей слов? Только одним: не существует тех «слов», к которым бы они составляли части. Это члены, совершенно аналогичные частям слов, но как бы рассыпанные между цельными словами. Отсюда и их синтаксическое значение, как таких синтагм, на которые непосредственно распадается предложение. Отсюда и их раздельное начертание: их не с чем писать слитно. Все это может быть представлено следующей схемой:

Определение «слова», очевидно, и «будет зависеть от того, какие из этих категорий мы будем называть «словами». Если только 1-ую, то определение дано выше в п. I. Если 1-ую и 2-ую вместе, то это определение на один признак убавится (только ударение и возможность паузы). Если все три вместе, то определение примет тот вид, о котором было уже сказано: «слово» есть синтагма такой-то степени, т. к. третья категория по существу от синтагм соседних степеней не разнится. В сущности, следовало бы иметь 3 разных термина для каждой из этих категорий и, сверх того, термин для первых 2-х, взятых вместе, термин для второй и третьей, взятых вместе, и термин для всех трех. Но традиция дала нам вместо шести терминов один — «слово».

А. Пешковский. Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. / Под редакцией Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина, В. Львова-Рогачевского, М. Розанова, В. Чешихина-Ветринского. — М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1925