Апокрифы

Апокрифы

       

АПОКРИФЫ — название, применяемое к большой группе литературных памятников, связанных тематически с канонизированной религиозной литературой, частью христианской, частью возникшей до христианской эры. Название А. имеет в виду формальный признак их запретности как произведений, развивающих взгляды, противоположные писаниям, одобренным церковью к обращению между верующими. На принадлежность текста к А. указывает так наз. «индекс книг ложных», особый перечень, известный в средневековой европейской письменности на разных яз., под разными названиями и в различных вариациях. Первоначально βιβλος αποκρυφος обозначало книгу, мало доступную непосвященным, «сокровенную» по своему внутреннему смыслу; изменилось значение данного понятия в первые века христ. эры, когда «αποκρυφα» стали перетолковываться и редактироваться еретиками и когда в противовес этому начал складываться официальный канон книг. Произведения апокрифической литературы, при большом разнообразии («евангелия», «деяния апостольские», «апокалипсисы», «откровения», «сказания о ветхозаветных лицах и событиях», «жития-мучения», «сказания о днях недели», «гадания») отличаются обилием вымысла и часто — там, где они не носят, как в категории «гаданий», узкопрактического характера — высокой поэтичностью. Отсюда понятна популярность А. особенно в народной среде, по-своему претворявшей рассказ, к-рым потребность образного мышления удовлетворялась гораздо полнее, чем официальной церковной письменностью. На Русь, помимо переводов почти исключительно с греческого, получаемых по большей части готовыми со славянского юга, апокрифология проникала и устным путем, распространяясь паломниками, ходившими в Палестину. Обильную апокрифическую легенду можно найти уже в древнейшем из имеющихся русских «хождений» — игумена Даниила, а ее действие на туземное творчество вскрывается по отражениям в духовном стихе и в церковной живописи. Идейная сущность легенды в процессе популяризации не осознавалась, будучи заслонена наивно воспринимаемой фабулой. Так обстоит дело не только по отношению к А., старого греческого их запаса, но и по отношению к компиляциям, составленным на славянской почве и появившимся в связи с богомильством (обширное народное движение; началось в Болгарии в X в.; признает два начала мирового порядка — доброе и злое, причем к злому относит все вещественное; проповедует аскетизм и анархию; родственно зап.-европейским средневековым движениям альбигойцев, катаров и др.). Индекс, перешедший на Русь также со славянского юга, упоминает «болгарские басни», но воздействие этих «басен», т. е. ложных, вымышленных писаний, помимо литературного, сказывалось разве лишь на поддержании суеверий, без перехода в какую-либо систему исповедания. Благочестивое по фабуле содержание большинства А. вместе с их ролью народной библии вело к тому, что они свободно обращались к письменности, хотя и церковнической; есть случаи, когда сами иерархи опираются на апокрифологию (напр. Василий Калика в «Послании о земном рае», между 1344–1352) или, не узнав в памятнике А., включают его в состав одобряемого церковью чтения (великие Минеи-Четьи митр. Макария, вторая четверть XVI в.). Резко отрицательное к себе отношение вызывал особо стоящий и сравнительно поздний по появлению в индексе отдел гадательных книг — близкий к бытовой практике, а с конца XV в. сделавшийся очагом русского еретического суеверия и оппозиционного церкви мышления. Поэтому и дополнялась русская «статья о книгах ложных» (индексы Стоглава, Кирилловой книги) гл. обр. руководствами по гаданию и волшебству. О содержании А. можно судить из следующего краткого перечня, с подразделением на группы:
               а) тексты, дополняющие Библию: об Адаме, Енохе, Ламихе, Аврааме, Иосифе, Соломоне (сюжеты ветхозаветные); евангелия Иакова, Фомы («детства Христова»), Никодима («страстей Христовых»), деяния апостольские — Фомы, Андрея, Петра и Павла, Павла и Феклы, и др. легендарные сказания о Христе; прения Христа с диаволом (сюжеты новозаветные);
               б) тексты типа житий-мучений: Георгия Победоносца, Феодора Тирона, Кирика и Улиты, Никиты;
               в) сказания о рае: легенды о Макарии, Зосиме, Агапии;
               г) вопросо-ответы-загадки: «Беседа трех святителей»;
               д) тексты эсхатологического характера: «Плач Иеремии», «Откровения» Баруха, Исайи, апостола Павла, Иоанну Богослову на горе Фаворской, Мефодия Патарского, Хождение богородицы по мукам, Вопросы Авраама о праведных душах, Иоанна Богослова на горе Елеонской.

Библиография:
Веселовский А. Н., Опыты по истории развития христианской легенды, журн. МНП., СПБ., 1875, IV; 1876, II, III, IV, VI; 1877, II, VI; Тихонравов Н. С., Отреченные книги древней России, Сочин., т. I, М., 1898; Сперанский М. Н., История древнерусской литературы, М., 1920; Jagič U., Die christlich-mythologische Schicht in der russischen Volksepik, «Arch. für slav. Philol.», B. I, H. I, Berlin, 1875.

Литературная энциклопедия. — В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература. Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929—1939.

Апокрифы

АПОКРИФЫ. Слово апокриф значит скрытый или тайный (от греческого глагола αποκρύπτω — скрывать, прятать), и первоначально его применяли к книгам, которые намеренно скрывались от широких народных масс, как содержащие таинственное, высокое, не для всех доступное учение. Но уже в первые века христианства с этим словом стали соединять другой смысл, противоположный первоначальному: это — книга сомнительная, подложная и следовательно вредная для верующих. Такое изменение значения слова зависело главным образом от того, что тайными книгами широко пользовались еретики, особенно гностики, с которыми церковь упорно боролась в течение двух первых веков нашей эры. В результате этой борьбы было выработано основное содержание христианского учения, и вместе с тем был установлен канон, т.-е. список книг, которые давали опору этому учению; а тайные книги еретиков, как подтверждавшие иное понимание и толкование христианства, были отвергнуты и запрещены. И позднее церковь неоднократно подвергала осуждению произведения, которые были несогласны с ее взглядами или противоречили в каком-нибудь отношении книгам, занесенным в канон. Все эти запрещенные писания (и древнего, и более нового происхождения) обозначались одним и тем же словом «апокрифы». Свое содержание апокрифы черпали из того же источника, что и канонические книги, т.-e. из устных преданий и легенд о священных для христиан лицах и событиях только в апокрифах этот легендарно-поэтический материал был представлен ярче и обильнее, — что еще более увеличивало отрицательное отношение к ним церкви. Самое запрещение той или иной книги выражалось в каком-либо формальном акте со стороны представителей церкви, причем отвергнутая книга попадала в списки апокрифов, так называемые индексы. Древнейший из них находится в «Постановлениях апостольских» (нач. V в.), где в 16-ой главе VI-ой книги перечислены семь ветхозаветных апокрифов, связанных с именами Моисея, Еноха, Адама, Исайи, Давида, Илии и трех патриархов. Последующие греческие индексы значительно увеличили этот перечень, включив в свой состав ряд новых апокрифов, преимущественно новозаветных; из них наиболее известны: индекс Анастасия Синаита (VI или VII в.), связываемый также с именем Иоанна Богослова, Синопсис Афанасия, Стихометрия Никифора (нач. IX в.) и Тактихон Никона Черногорца (2-ая полов. XI в.). Все эти индексы определяют более или менее точно состав древнехристианской апокрифической литературы, перечисляя памятники, которые в разное время и в разных местах христианского мира запрещались церковью, как ложные. Эта богатая апокрифическая литература очень рано стала достоянием южных славян: большинство относящихся сюда переводов падает на начальную эпоху славянской письменности (X—XI в.). В деле развития этой литературы и распространения ее в народе большое значение имело богомильство — дуалистическая ересь, возникшая в Болгарии не позднее X в. и скоро распространившаяся далеко за ее пределы — на Востоке и на Западе. Эта ересь носила в общем демократический характер и ставила своей задачей обращаться к народу, притом не с отвлеченными истинами и догматическими положениями, а с понятными для него религиозно-поэтическими образами, для чего наиболее пригодными оказались именно апокрифы, как основанные на благочестивой легенде и проникнутые элементами народно-поэтического творчества. Однако богомилы, вообще говоря, но создавали своей легенды, а только перерабатывали более или менее значительно старый легендарно-апокрифический материал, своебразно комбинируя традиционные мотивы, придавая заимствованным образам другой смысл, вкладывая в готовую схему новое содержание. Такого рода работа ясно показывает, что следы богомильства следует отыскивать в связанных со славянской почвой новых редакциях и переделках старых апокрифов, иногда даже в отдельных вставках, сделанных в том или другом памятнике. Широко распространившись, благодаря богомилам, на славянском юге, легендарно-апокрифическая литература перешла и к нам — в русскую письменность, в общем потоке произведений болгарской литературы (переводной и оригинальной), который хлынул на Русь вместе с христианством, след. в самом начале нашей письменности. При этом богомильские тенденции отдельных памятников, невидимому, ускользали от русского читателя: в апокрифе его интересовала фабула, ход рассказа, а не богомильские особенности вложенного в эту фабулу содержания, без специфического истолкования часто совсем незаметные. Апокрифические памятники переходили в русскую письменность в готовых южно славянских переводах с греческого, и лишь по отношению к очень немногим можно допускать русский перевод. Южно-славянские апокрифические тексты приносились на Русь главным образом представителями духовенства, которое часто не разбиралось в запрещениях индекса, а также паломниками, которых эта литература должна была особенно интересовать, как связанная с посещаемыми ими местами и святынями. Паломники из книжных людей приносили цельные памятники апокрифического характера, или же помещали отдельные легенды из них в своих «хождениях», при чем они пользовались и устными рассказами, которые слышали во время странствований по Палестине и другим святым местам. Не книжные же паломники, возвратившись из Константинополя, Афона или Иерусалима, устно разносили слышанные ими там легенды. Известную роль в распространении апокрифической легенды сыграло и церковное искусство, которое издавна пользовалось легендарным материалом: на иконах, на стенах церквей и монастырей, на миниатюрах рукописей русские люди видели как раз те образы, о которых говорил им письменный памятник или устный рассказ. В результате, распространяемая разными путями апокрифическая легенда стала у нас достоянием народных масс и оказала значительное влияние на устное творчество: сюжеты, образы и мотивы этой легенды получили своебразную переработку в духовном стихе и легенде сказке, а также заметно отразились в нашем былевом эпосе.

С. Шувалов. Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. / Под редакцией Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина, В. Львова-Рогачевского, М. Розанова, В. Чешихина-Ветринского. — М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1925