Семейство ушастые тюлени

        (Otariidae)*

* Семейство водных хищных, включающее 7 родов и 14 видов. От других ластоногих отличаются наличием рудиментарной ушной раковины и способностью передвигаться по суше с опорой на ласты. Распространены в арктических, умеренных и тропических водах Тихого океана; в Индийском и Атлантическом океанах только в южной части. Самцы отличаются от самок гораздо большей массивностью сложения и примерно вдвое большими размерами. В период размножения у всех видов вполне взрослые самцы собирают гаремы из большого числа самок, которые ревностно охраняют (в связи с чем в период спаривания практически не питаются). Многие виды - объект промысла.

        Ушастые тюлени, или нерпухи, отличаются от своих родичей следующими признаками: зубная система состоит из одного большого резца, похожего на клык, и двух маленьких внутренних резцов, одного клыка и пяти или шести коренных зубов с каждой стороны верхней челюсти; двух резцов, одного клыка и пяти коренных зубов с каждой стороны нижней челюсти. В костях черепа сильно развит задний отросток глазной впадины. Наружное ухо имеет небольшую, но хорошо развитую раковину. Конечности выступают из туловища и ясно отделяются от него; плавательная перепонка сильно развита и удлиняется за пальцами в виде лопастей; нижняя часть пятки голая и разделена продольными бороздками. Пальцы задних конечностей почти равной длины, пальцы передних конечностей уменьшаются постепенно к наружной стороне. Между двумя полами огромная разница в росте, так как самцы почти вдвое длиннее и в три или четыре раза тяжелее самок.
        Все известные виды этого семейства схожи между собой и ведут одинаковый образ жизни. Они водятся преимущественно в Тихом океане, поэтому их можно встретить как в вечных льдах Берингова пролива, так и на материке и островах Южного полюса, как в умеренных поясах, так и под отвесными лучами полуденного солнца. Иногда они совершают длительные путешествия, иногда годами живут в одном и том же месте*. Этих животных везде ожесточенно преследуют, а в некоторых районах их даже почти истребили жадные люди, которые ради меха, мяса и жира уже целые столетия охотятся за ними, убивают и уничтожают.

* Лишь некоторые виды склонны совершить миграции, сравнительно короткие. Многие виды привязаны к конкретным островам или архипелагам, воды которых никогда не покидают.

        Сивуч (Ewnetopias jiibatus)**, был известен еще во времена Стеллера.

* * Сивуч крупнейший представитель ушастых тюленей. Длина взрослых самцов превышает 3 м, а вес — 1 т. Самки втрое меньше. Распространены в северной части Тихого океана, на побережьях Берингова и Охотского морей. Юг области размножения находится на Сахалине, но отдельные особи встречаются и южнее. В Америке распространены южнее: размножающиеся группы есть вплоть до южной части Калифорнии. Крупные самцы могут нападать на молодых тюленей и каланов.

        Самец сивуча достигает при длине в 4 метра около 3 метров в обхвате; говорят, что встречаются великаны в 5 метров длины, но это еще не доказано верными измерениями. Средний вес, по словам Эллиота, достигает 600 кг. Самки гораздо меньше, не больше 3 метров длины и редко доходят до 200 кг веса. Глаза велики и выразительны, когда животное чем-нибудь взволновано. Ухо цилиндрическое, суживается у основания острым углом и покрыто короткими тонкими волосами. На верхней губе до 30-40 гибких белых или желтовато-белых щетин, некоторые достигают 45 см длины. Конечности больше приспособлены к движению в воде, чем на суше, покрыты грубой, шероховатой кожей, между тем как все туловище покрыто ровными, короткими, жесткими и блестящими волосами. Окраска меха взрослых особей весьма разнообразна: на одной и той же скале можно видеть черных самцов, красновато-бурых, темно- и светло-серых; в одном и том же стаде встречаются экземпляры со светлыми и темными ластами, темными пятнами на туловище, так же как и серые с более темной шеей и светло-серой головой. Самки окрашены однообразнее, большей частью они светло-бурые; детеныши в ранней юности аспидного или темно-серого цвета, который в конце первого года переходит в ореховый цвет.

Сивуч (Eumetopias jubatus)
        Сивучи распространены в северной части Тихого океана, в восточной его части встречаются до экватора. Места, где они собираются для спаривания, называемые лежбищами, обыкновенно расположены между 53 и 57 градусами северной широты в Америке, Евразии и на большей части островов этой полосы. Здесь они появляются регулярно из года в год тысячами, выходят на берег и родят детенышей. Вне этой полосы, гораздо южнее, например при въезде в гавань Сан-Франциско и дальше на юг, в некоторых местах южной Калифорнии и на ближних островах встречаются менее значительные лежбища. Впрочем, из тех животных, которые встречаются близ Калифорнии, настоящих сивучей немного, большая часть принадлежит к другому виду – калифорнийскому морскому льву (Zalophus californianus)*.

* Калифорнийский морской лев обитает в калифорнийских водах вместе с сивучом. Отличается гораздо более легким сложением и меньшим размером. Кроме Калифорнии живет вдоль побережья США и Мексики, на Галапагосских островах; особая раса жила в Японии и Корее и была полностью истреблена несколько десятилетий назад. Питается преимущественно головоногими моллюсками и мелкой рыбой.

        "Чрезвычайно широкая и пыльная дорога, - пишет Финч, - ведет нас по пустынным дюнам, бедно заросшим растительностью, песок которых находится в безостановочном движении. Через три четверти часа мы подъезжаем к построенной на скалистом берегу Тихого океана гостинице - это любимое место прогулок жителей Сан-Франциско. Еще издали слышится шум могучего прибоя, и до приближающегося путешественника доносятся странные звуки, напоминающие лай, которые все более усиливаются, чем ближе мы подъезжаем к гостинице. Если идти по направлению этого лая, то на трех конусообразных скалах, отстоящих не более как на 150 шагов от берега, можно заметить движение. Около 60 морских чудовищ расположились на береговых утесах группами по 15 штук или поодиночке. В расщелинах скал или на узких карнизах лежат они, удобно протянувшись, под начальством старого могучего самца, известного всем жителям Сан-Франциско под именем Бен Бутлер. Расположившись на самой высокой точке скалы, этот Бен Бутлер время от времени поднимает голову, сильно раздувает толстую шею и испускает низкий громкий лай, к которому тотчас же присоединяются не только более слабые и высокие голоса его сородичей, но и крик бесчисленных чаек, и карканье бакланов, сидящих рядами на выступах и отдельных вершинах; тут же слышатся и густые басовые ноты пеликанов, помет которых длинными белыми полосами выделяется на темном фоне скал. Даже самый равнодушный посетитель остановится на долгое время, чтобы посмотреть на этих удивительных животных. Пораженный необычайным зрелищем, он наблюдает, как неуклюжие и неповоротливые гиганты влезают на самые вершины скал. Конечно, делают они это медленно, но так искусно извивают длинные туловища, так сильно подпирают их при подъеме на гору растопыренными задними конечностями, что цель все же достигается. В спокойном состоянии животные напоминают гигантских темных слизней; иногда во время сна свертываются на манер собак, уткнувшись мордой в брюхо. Часто можно видеть, как они соскальзывают в море с вершины скал и, подобно дельфинам, предаются среди волн самым разнообразным играм: опрокидываются навзничь, выпрыгивают из воды, играют между собой, ныряют, изгибаются в прыжке то в глубину, то над поверхностью воды и делают вид, что яростно сражаются, хотя на самом деле эти битвы происходят только для забавы. Точно так же только для вида они нападают друг на друга на суше: злобно разевают страшные пасти, кусаются, рычат, как будто собираются начать борьбу, но скоро опять укладываются рядом и даже иногда облизывают сосед соседа. Целыми часами можно наблюдать за постоянно меняющимися картинами и всегда заметить что-нибудь новое, еще не виданное".

Калифорнийский морской лев (Zalophus californianus)
        "Иначе вели себя животные того же вида на величественных пограничных скалах при въезде в бухту Сан-Франциско, мимо которых я проезжал с капитаном Скаммоном на борту американского военного корабля "Вианда". На южной стороне своеобразных скалистых берегов этих островов увидали мы стадо до 50 и более тюленей, которые предусмотрительно удалились туда, где прибой ударял с большей силой. Там лежали они, плотно прижавшись друг к другу, обдаваемые белой пеной морских волн; охотиться за ними было очень трудно, но пули наших винтовок все же долетали до них. Несмотря на большое расстояние, мы стали стрелять по направлению к ревущей толпе и произвели волшебное действие: почти в ту же минуту все животные бросились в море, и в продолжение нескольких часов нижняя часть скалы оставалась пустой. Только гораздо позднее увидали мы с помощью подзорной трубы, как спугнутые нами тюлени вернулись на прежнее место отдыха. Заметная разница в поведении животных становится понятной, когда знаешь, что здесь, при въезде в бухту Сан-Франциско, они живут совершенно свободно, между тем как на скалах близ вышеупомянутой гостиницы находятся под покровительством штата Сан-Франциско, и их нельзя ни убивать, ни ловить. Они ценят эту заботу и спокойно позволяют наблюдать за своей жизнью любознательным посетителям"*.

* На подобных запретных местах зрители Калифорнии и ныне могут наблюдать сивучей, морских львов, а также каланов и тюленей. В остальных частях побережья всех этих животных нещадно истребляли.

        Стеллеру обязаны мы первым точным описанием образа жизни сивучей. Дальнейшие сведения мы получили от Коцебу и фон Врангеля, через посредство Скаммона и Эллиота. По словам Скаммона, ни один из многочисленных видов морских животных североамериканского берега Тихого океана не заслуживает большего внимания, чем сивуч. Даже морской котик, мех которого высоко ценится торговцами, не представляет такого интереса. Котики появляются только в определенное время года на своих лежбищах на пустынных островах, а потом исчезают без следа; сивучи даже после того, как прошел срок их пребывания на суше, по крайней мере часть из них, остаются около лежбищ. Но в очень большом количестве собираются они только во время спаривания, которое происходит на различных широтах в различное время: на берегах Калифорнии - между маем и августом; на берегах Аляски - между июнем и октябрем. В это время самка производит на свет детенышей, которых воспитывает вместе с самцом; последний делит с самкой все заботы о детенышах, охраняет их и учит своим примером, как они должны вести себя на узкой береговой полосе, представляющей то скалистую, изрытую расщелинами поверхность, то болотистый или песчаный грунт; тут же детеныши обучаются, каким образом нырять, плавать, двигаться во время морского прибоя**.

* * По современным данным, детеныши у сивучей рождаются во всех частях ареала в мае-июле, основная масса в середине июня. Воспитывает детеныша только самка, самец занят охраной своей территории и своего гарема. Его участие в воспитании потомков заключается в том. что он может устроить трепку особенно надоедающему детенышу. В отличие от большинства ластоногих детеныши сивучей умеют плавать от рождения, хотя до достижения определенного возраста избегают входить в воду.

        Первоначально молодые сивучи боятся воды, но вскоре весело носятся по волнам, а когда приходит время покидать берег, они уже настолько осваиваются с водой, что могут вместе с родителями остальное время года провести в открытом море. Из многочисленного стада очень немногие экземпляры остаются на излюбленном ими месте и уже не покидают его никогда. Во время полового возбуждения сивучи, а в особенности самцы, почти не принимают пищи; самки покидают время от времени лежбище для добывания пропитания, но не решаются отойти от детенышей на далекое расстояние. Не подлежит сомнению, что сивуч долгое время может жить без всякой пищи; наблюдениями за пойманными животными удостоверено, что они в течение целого месяца ничего не ели и, несмотря на то, казались совершенно здоровыми. Говорят, что животные разного пола и возраста не только голодают целыми неделями, но переживают при этом страшные трудности без всякого ущерба для здоровья.
        В начале ежегодных сборищ на суше вернувшиеся на старое место и вновь прибывшие животные очень дики и пугливы; но когда на берегах, утесах и скалах уже появились самки, их поведение меняется: с этого времени начинается борьба самцов из-за самок. Бои продолжаются иногда целыми днями, останавливаются только вследствие совершенного изнеможения борющихся и возгораются вновь, когда они немного отдышатся. Конец битвы наступает только тогда, когда оба противника одинаково ослабели, или один из них бежит с поля сражения, или когда обоих изгоняет третий, напавший на них со свежими силами; окончательно побежденный печально крадется на другое место. Обыкновенно стадом управляет только один самец; но может случиться, что их окажется два на одной и той же скале; тогда дело, конечно, не обходится без вызывающего рева и незначительных битв*.

* Толстый слой сала на шее сивуча защищает его от зубов противников. Надо сказать, что во время драк самцы вовсе не в шутку полосуют друг друга клыками, оставляя раны в несколько сантиметров глубиной и до полуметра длиной, которые, впрочем, быстро заруб ц овываются.

        Насколько мог заметить Скаммон, оба пола не чувствуют слишком большой склонности друг к другу. Только самки с нежностью относятся к своему потомству, что, впрочем, не мешает им без колебания покинуть его и уплыть в море в случаях внезапного нападения. Со своей стороны маленькие сивучи - самые упрямые и шаловливые зверьки, каких только можно вообразить, и постоянно показывают себя с самой неприятной стороны в те редкие минуты, когда просыпаются от почти непробудного сна. Несколько раз замечено, что в тех случаях, когда одна из маток отказывается кормить своего детеныша, десятки других самок оспаривают честь заменить ее. По уверению туземцев, самка морского льва только детенышей мужского пола кормит более года, чем и объясняется гораздо большая величина самцов по сравнению с самками**.

* * Самка сивуча кормит детеныша (независимо от пола) молоком вплоть до рождения нового потомства, т. е. полный год. В редких случаях, когда самка почему-то не родила в какой-то сезон, кормление предыдущего детеныша может продолжаться и на второй год, и даже на третий. На разницу размеров самцов и самок это, разумеется, не влияет.

        С окончанием полового возбуждения, которое у сивучей калифорнийских берегов продолжается почти четыре месяца, большая часть многочисленных стад уходит в открытое море и переплывает его во всех направлениях, охотясь за морскими животными и рыбой. Только меньшая часть может найти пищу в достаточном количестве около берегов. Рыбы, мягкотелые и ракообразные, так же как и водяные птицы, составляют обыкновенную пищу этих ластоногих, которые, впрочем, никогда не упускают случая проглотить несколько булыжников или маленьких камней до 500 граммов весом. По наблюдениям Скаммона, сивучи употребляют особенную хитрость, чтобы поймать морскую птицу: они, увидев чайку, опускаются на большую глубину, затем подплывают под водой ближе к ней и осторожно высовывают на поверхность воды кончик носа; тут, вероятно с помощью усов, устраивают круговое движение воды с намерением обратить внимание летающей чайки.
        Последняя, думая, что имеет дело с каким-нибудь небольшим морским животным, кидается вниз, чтобы поймать его, и минуту спустя бывает уже схвачена сивучом и увлечена под воду, где он ее рвет на куски и проглатывает. Эллиот же, который наблюдал в течение четырех лет этих животных на Прибыловых островах, никогда не видал, чтоб сивучи гонялись за птицами, хотя они постоянно плавают вместе с водяными птицами, которые не выказывают перед ними никакого страха.
        Несколько десятков лет тому назад у берегов Калифорнии истреблялось столько сивучей, что можно было наполнить тысячи бочек ворванью, вытопленной из их жира. Количество истребляемых животных было просто баснословно, причем надо принять во внимание, что в течение одной охоты большей частью попадались только мелкие животные; редко убивали сивучей таких больших размеров, чтоб из сала трех-четырех вытапливалась целая бочка ворвани. Вследствие заметной убыли этих драгоценных животных в настоящее время убивают преимущественно самцов, и не копьями, а огнестрельным оружием. Направленная в огромное туловище зверя пуля редко имеет желаемое действие, поэтому стреляют всегда в голову, причем целятся в ухо. С дубинами и копьями гоняются за ними там, где поверхность морского берега позволяет загнать животных от берега вглубь, что при их пугливости не представляет особенного труда. После такой бойни у убитых сивучей вырывают щетины усов, снимают кожу и срезают толстый слой подкожного жира, который потом на корабле разрезают на маленькие четырехугольные кусочки и топят. Сначала мех бросали, потом открыли, что он годится на приготовление клея и таким образом приносит выгоду, как и жир.
        В то время как европеец охотится за сивучом из-за его жира и шкуры, это животное снабжает жителей Аляски, Алеутских и Прибыловых островов не только пищей, но и необходимым сырьем. Главное место обитания морских львов на острове Св. Павла - северо-восточная оконечность; к этому месту направляются туземцы в надежде на счастливую охоту. Сивучи очень чутки, лежат обыкновенно у самой воды, и застигнуть их врасплох очень трудно. Эллиот рассказывает, что в лунные ночи, когда несущиеся по небу облака поминутно застилают свет месяца и ветер дует с суши, опытные охотники крадутся один за другим вдоль берега; они передвигаются на руках и ногах, чтобы сторожевые морские звери при мелькающем свете приняли их за себе подобных. Убедившись, что им удалось отрезать целое стадо от моря, охотники в один миг вскакивают на ноги со страшным шумом, кричат, стучат, стреляют из ружей, пускают ракеты и этим стараются согнать дальше в глубь суши животных. Тюлени, которые лежали лицом к морю, поспешно бросаются в воду: эти для охотников потеряны безвозвратно. Тех же, которые лежали лицом к суше, охотники гонят и окружают "тряпочной оградой": на расстоянии 3—6 метров друг от друга ставят колья и соединяют их веревками, на которые вешают разное тряпье. Эта легкая преграда совершенно достаточна, чтобы отрезать животным бегство. В продолжение двух или трех недель, смотря по погоде, охотники продолжают оцеплять и загонять животных на сушу, окружая каждое стадо оградой, пока число пойманных зверей не достигнет 200-300 штук. После этого начинается гоньба — это значит, что сивучей самих принуждают добираться до того места, где их должны убить. В сырое и холодное время пленники проходят расстояние в 11 английских миль за 5-6 дней, в теплое же и сухое им для этого требуется 2 или 3 недели, а иногда и более. При гоньбе пускаются в ход всевозможные средства для устрашения: кричат, стреляют, стучат, шумят, машут платками и флагами; в новейшее время с успехом употребляются и обыкновенные синие зонтики, которые быстро открывают и закрывают перед упирающимися животными. Так как молодые сивучи и тщедушные самки подвигаются быстрее, чем старые, жирные самцы, то караван тянется на большое расстояние, и бывает очень трудно заставить измученных и озлобленных животных подвигаться вперед. Но зонтик в опытных руках всегда оказывает свое действие; даже самый разъяренный старый самец бежит от него. Если дорогой встретится озеро, то пользуются водным путем, чтобы быстрее проплыть несколько английских миль всего пути. По мере приближения тюленей к берегу их опять заключают в ограду, пока не подойдут последние из них. Тогда все стадо гонят в воду, где с помощью двух-трех лодок с людьми заставляют плыть в образцовом порядке; таким образом, менее чем за 20 минут оно переплывает все водное пространство. Нужно сказать, как это ни покажется странным, что ни одно животное не осмеливается вырваться и уплыть на середину озера. Потом идет трудный путь опять по суше, еще через два-три небольших озера, и наконец странный караван достигает места назначения. Тут выносят оружие: ружья и пики. Даже самые отважные охотники не решаются выступать с одним копьем против старых самцов - это было бы слишком опасным предприятием. Прежде всего убивают самцов выстрелами в голову, а уж потом самок и детенышей верными ударами копья в самое сердце. Из этой добычи почти все идет в дело: мясо и жир употребляются в пищу, жилы - на нитки и тесемки, из шкур делают легкие челноки, из кишок - прекрасные непромокаемые одежды. Даже длинные гибкие щетины усов тщательно сберегаются; китайцы дорого за них платят и чистят ими, между прочим, трубки для курения опиума.
        По словам Эллиота, у которого мы заимствовали это описание, остров Св. Павла вследствие особенностей береговой линии необыкновенно удобен для подобного рода охоты; к нему приплывают ежегодно 10-12 тысяч сивучей. Не так удобен в этом отношении соседний с ним остров Св. Георгия. Эллиот слышал от тамошних жителей, что в начале нынешнего столетия к острову приплывали сотни тысяч этих животных; но так как вследствие неудобного берега охота за ними была почти невозможна и к тому же сивучи отгоняли от земли более ценных морских котиков, то жители острова старались самих сивучей отогнать от берега. Усилия жителей увенчались успехом, и мало-помалу сивучи потеряли привычку приплывать к острову Св. Георгия, уступая место морским котикам, ценность которых выше и охота за которыми представляет меньше трудностей.
        У берегов Сибири, Камчатки и Сахалина этих нерпух и сходные с ними виды ловят иным образом. Все бухты и реки северной азиатской береговой полосы от июня до сентября изобилуют лососями, которые в это время подымаются в реки для метания икры; следом за ними появляются и нерпухи всех видов. Чтобы их поймать, перегораживают в известных местах реки и заливы редкими сетями, сквозь которые могут проскочить рыбы, но не тюлени, которые в них запутываются и издыхают на глубине или бывают убиты подоспевшими жителями. Таким образом, в разных местностях области распространения за этими животными охотятся различными способами; но ни один из них не угрожает сивучам таким совершенным уничтожением, как способ европейцев, которые и в этом опередили остальные народы.
        Сивучи легко уживаются в неволе, если пойманы молодыми; со временем они испытывают необыкновенную привязанность к своему сторожу*.

* Из-за огромных размеров сивучей приручают реже, чем калифорнийских морских львов. Но они приручаются не хуже и успешно дрессируются в цирках и дельфинариях (в частности, в Московском дельфинарии).

        Северный морской котик (Callorhinus иrsinus)** по величине уступает сивучам; длина самых больших самцов не превышает 2-2,5 метра от кончика морды до оконечности хвоста; самки редко достигают более половины этой длины; самцы весят 200-250 кг, самки 50-60 кг.

* * Северный морской котик распространен примерно там же, где и сивуч, по тихоокеанским берегам Азии и Америки на юг до Японского моря и Калифорнии, соответственно. Взрослый самец до 213 см длиной и 270 кг весом; самки в полтора раза короче и вчетверо легче. Больше других северных ушастых тюленей проводит в открытом море, подходя к берегам в основном в сезон размножения. Изредка заходит в реки. Питается рыбой.

        Туловище его хотя толстое, но очень длинное, голова длиннее и острее, чем у других ластоногих, шея короткая, но заметно выделяется из туловища, хвост короткий и острый, пасть довольно маленькая, ноздри в виде щелей, глаза очень большие, темные и выразительные; на верхней губе торчат около 20 жестких щетин 16 см длины. Передние конечности имеют форму плавников и покрыты упругой, гладкой черной кожей, которая в конце очень удлиняется и расширяется, так что все пять пальцев, из которых три вооружены ногтями, оканчиваются лоскутом кожи, по крайней мере в 10 см длины. Шерсть, которая на шее и передней части туловища заметно удлиняется, а на спине несколько короче, очень густа и состоит из не слишком жестких волос и необыкновенно мягкого и нежного подшерстка. Основной цвет ее темно-бурый, который у некоторых особей переходит в черно-бурый; на голове, шее и передней части туловища шерсть имеет как бы белую седину вследствие белых кончиков волос; на внутренней и нижней частях туловища она светлее. Старые самки отличаются от самцов почти постоянно серебристым оттенком. Молодые котики серебристого цвета, потому что волосы имеют светлые кончики.
        Первое описание этих животных, столь прекрасно составленное еще Стеллером, в последнее время обогатилось многими новыми исследованиями.
        Из сообщений старых моряков, хорошо изучивших морских котиков, известно, что они регулярно появляются на островах и шхерах единственно с целью размножения; остальное время года проводят исключительно в открытом море, где предпринимают далекие путешествия. Многолетними наблюдениями доказано, что эти животные постоянно возвращаются к тем же самым известным им местам на суше, так называемым лежбищам. Когда настает время размножения, то первыми на берегу появляются старые самцы (секачи), посланные, по-видимому, в качестве разведчиков. За ними мало-помалу следуют и все остальные. С высоких мест отдельных южных островов, по словам Скаммона, наблюдали, что они приплывают к берегу огромными обществами; очевидно, они путешествуют вместе и только на берегу разделяются на отдельные стада. При выборе мест действуют с большой осторожностью, особенно, вероятно, с тех пор, как убедились в необходи мости защи щаться от нападен и й злейшего своего врага - человека. Котики выбирают маленькие острова или на больших островах такие береговые полосы, где особенно силен прибой, а на островах размещаются по возможности на малодоступных скалах, едва возвышающихся над самой высокой линией прилива. Каждый старый самец из года в год возвращается к одному месту, пока может удержать его за собой. Туземцы Прибыловых островов уверяли Брианта, что они 17 лет подряд замечали возвращение на скалу острова Св. Павла одного и того же секача; узнавали его по отсутствию переднего ласта. Эллиот сообщает об этом несколько другие сведения. Жители острова Св. Павла уверяли его, что только в течение трех лет наблюдали возвращение старого самца если не на ту же скалу, то по крайней мере в ее окрестности. Его узнавали по недостающему заднему ласту. Эллиот поджидал его на четвертый год, но он уже не появился. Чтобы решить этот вопрос, были сделаны доказательные опыты: нескольким самцам подрезали уши. Отмеченных таким образом животных на следующий год нашли в разных местах острова. Этим было доказано, что животные возвращаются в ту же местность, но не на старое свое лежбище*.

* Котики-самцы, прибыв на лежбища, начинают делить и защищать свои участки. Чем лучше участок, тем больше на него придет самок, тем больше с их приходом будет гарем данного самца. Поэтому молодые и неопытные в битвах самцы держатся на малоудобных местах по краям лежбища, туда же оттесняются и старые звери, ставшие слишком слабыми для драк. Поэтому неудивительно, если сильный и опытный самец по нескольку лет успешно занимает один участок, а другой, взрослея или, наоборот, старея, год от года перемещается по лежбищу.

        По наблюдениям Брианта, молодые, не достигшие 6 лет самцы (полусекачи) не осмеливаются днем высаживаться на берег; поэтому они почти все время пребывания морских котиков на суше плавают около берегов взад и вперед и разве только ночью, украдкой, пристают к берегу, чтобы хоть немного выспаться. Единственное исключение из этого правила может найти место только там, где для жилья на суше избрана очень длинная полоса морского берега, тогда между различными принадлежащими к одному стаду семействами остаются незанятые места, по которым позволяют свободно двигаться полусекачам.
        Жизнь этих животных во время пребывания на суше проходит следующим образом. Около половины апреля у островов появляется несколько старых самцов, которые в течение 2-3 дней плавают около берегов, осмеливаются влезать и на берег, где осторожно обнюхивая воздух, исследуют знакомые места*.

* На островах Прибылова самцы приходят на лежбища в начале июня, а самки - в середине.

        Если исследование удовлетворительно, они 2-3 дня спустя решаются влезть на более высокие места и ложатся там с приподнятой вверх головой, прислушиваясь и осматриваясь кругом. Туземные жители острова Св. Павла, которые хорошо изучили нравы и привычки этих зверей, стараются не попадаться им на глаза в это время и не шуметь, особенно когда ветер дует в сторону животных, тушат даже огонь, чтобы не возбудить недоверия соглядатаев. Секачи исчезают в скором времени; несколько дней спустя опять появляются самцы в небольшом количестве, как взрослые, так и молодые. Первые устраиваются на избранных местах, выталкивают молодых с берега и заставляют их или оставаться в воде, или селиться на незанятых еще местах острова. Каждый старый самец захватывает пространство около 25 квадратных метров, место для спанья и отдыха как для себя самого, так и для своих самок, которых бывает в среднем от десяти до пятнадцати, а на лучших местах от сорока до сорока пяти. Каждый день прибывают все новые и новые самцы: молодые в меньшем, старые в большем количестве. По мере того как они прибывают, следующим все труднее и труднее пробраться к удобным местам, так как каждое семейство крепко держится своего места и уступает только силе. Здесь ничье право не признается, прибывшие последними должны довольствоваться малым или добиваться лучшего места силой.

Северный морской котик (Callorhimis ursinus)
        Около 15 июня все самцы уже в сборе и все удобные места заняты. Секачи поджидают прибытия самок. Последние прибывают до половины июля, сначала тоже в небольшом числе, а впоследствии все в большем количестве, когда уже все удобные места заняты и даже переполнены. Многие самки вначале имеют, повидимому, желание соединиться с известным им самцом. По крайней мере еще в море они влезают на отдаленные утесы, чтобы оттуда оглядеть места стоянок, издают призывный крик и прислушиваются, не отзовется ли знакомый голос. Если этого не случится, они меняют место и повторяют тот же прием, пока наконец один из плавающих молодых самцов (холостяк, по выражению туземцев) не подплывет к ней и не заставит ее, иногда против воли, пристать к берегу острова. Как только самка попала на берег, к ней приближается один из близлежащих самцов, издает звук, похожий на квохтанье наседки, и старается, нежно кивая и ласкаясь к вновь прибывшей подруге, стать между ней и морем, чтоб она не могла ускользнуть от него. Как только ему это удалось, поведение его меняется совершенно; вместо ласки самка испытывает грубое насилие: грозное рычание заставляет ее присоединиться к гарему строгого властелина. Каждый самец повторяет этот прием, пока все места в его гареме не будут заняты. Этим, впрочем, не оканчивается его трудная работа, так, другие самцы постоянно нарушают его права, пользуясь всякой удобной минутой, чтоб увести самку. Происходит это весьма просто: сосед-самец схватывает зубами одну из самок, протаскивает ее через головы остальных, как кошка мышь, и водворяет в собственный гарем. Расположившиеся рядом другие самцы поступают точно так же, и таким образом ловля и увлекание самок продолжаются до тех пор, пока все места не будут заняты. Нередко случается, что два самца спорят за обладание самкой; случается также, что два соперника в одно и то же время нападают на одну самку, и если не растерзают ее окончательно на куски, то во всяком случае нанесут тяжелые раны. Когда наконец все гаремы наполнены, самцы расхаживают с самодовольным видом, обозревая свои семьи, ворчат на самок, которые теснятся или мешают другим, и свирепо отстраняют всякого докучливого посетителя. Подобный надзор продолжается в течение всего времени пребывания на суше.
        Два или три дня по прибытии на сушу каждая самка мечет по одному, редко по два детеныша. Молодой морской котик появляется на свет, как все тюлени, чрезвычайно развитым, с открытыми глазами; длина его при рождении 35 см, вес 1,5-2 кг. Наружностью он вначале совершенно непохож на взрослых морских котиков: шерсть его, состоящая из необыкновенно мягкого и курчавого подшерстка и таких же длинных волос, черного цвета*; только к концу пребывания на суше молодые котики принимают ту же окраску, как и взрослые.

* За это жители Дальнего Востока называют их "черненькими".

        В первое время самка почти не оставляет детенышей ни на минуту, позднее она на более продолжительное время уплывает в море для добывания пищи. Пока мать на суше, детеныши постоянно следуют за ней при малейшем ее передвижении; по словам Эллиота, они первые 4-6 недель совершенно не способны к плаванию и неминуемо тонут, если случайно попадут в воду. После 6 недель они начинают мало-помалу довольно неловко плавать, стараясь подражать движениям матери, но первое время всегда спешат выкарабкаться из воды, на берег*. Со временем осмеливаются на более далекие путешествия и наконец к половине сентября становятся совсем искусными пловцами. К этому времени они уже очень подросли, весят 14-16 кг и начинают линять. На Прибыловых островах линька оканчивается около 20 октября.

* Детеныши морского котика способны плавать от рождения, но добровольно не входят в воду примерно до месячного возраста. Мать непрерывно находится с детенышем только первую неделю его жизни, затем начинает уходить в море кормиться, возвращаясь к "черненькому" дважды в неделю. Таким образом. большую часть времени молодые котики предоставлены самим себе и плаванию не обучаются ни от матери, ни от самца, который их большей частью просто игнорирует. В 3—4 месяца они становятся самостоятельными и покидают мать насовсем.

        Эллиот подробно описал тот порядок, с которым все эти удивительные происшествия ежегодно совершаются на вышеупомянутых островах. Первые старые самцы появляются в начале мая; они не выказывают ни страха, ни недоверчивости при высадке на берег. Другие следуют за ними; но они, за малыми исключениями, не моложе 6 лет. Самцы ведут между собой борьбу за лучшие места, какими обыкновенно считаются ближайшие к морю; это продолжается до 10 или 12 июня, когда все пространство лежбищ оказывается разделенным по праву сильного. Тогда начинают прибывать самки, от 12-15 июня небольшими группами, позднее в большем количестве, наконец, с 23-25 июня целыми толпами, так что гаремы скоро переполнены. К 8 или 10 июля прибыли все. Детеныши являются на свет большей частью между 10 и 15 июля и никак не позже первых чисел августа. Самки никогда не рожают раньше трех лет; беременность продолжается почти 12 месяцев**.

* * У котиков и других ушастых тюленей оплодотворенная яйцеклетка останавливается в развитии на 3-4 месяца, таким образом, истинный срок развития эмбриона составляет 8—9 месяцев.

        Так как случки начинаются почти тотчас после рождения детенышей, то половое возбуждение прекращается уже к началу августа: старые султаны покидают свои места и своих до той поры так ревниво оберегаемых самок; исхудалые и слабые, они спешат в море. С их уходом нарушается порядок, который до той поры господствовал среди животных. Детеныши, матки, полусекачи, которые не смели показываться все это время, свободно переходят с места на место. Животные располагаются теперь на пространстве в три, четыре раза большем, чем прежнее; новорожденные тюлени выделяются из толпы и собираются большими стадами. С 8-9 августа молодые начинают по собственному побуждению учиться плавать, и к 15-20 сентября все уже вполне постигли это искусство. С половины сентября господствует на всех лежбищах свободное и беспорядочное движение: животные приходят, уходят, отдыхают и забавляются. Пребыванию их на суше приходит конец; они уплывают и целых 8 месяцев остаются опять в море. В последних числах октября или во всяком случае не позднее первых чисел ноября, по окончании линьки, все морские котики старше 5 или 6 лет оставляют остров; молодые и новорожденные следуют их примеру, хотя многие еще не покидают места рождения в течение 2-3 недель. В конце ноября почти все исчезают. На острове остаются только сотни две трупов, разбросанных по разным местам, и отдельные экземпляры, которые бывают видны до 12 января.
        Но мы должны еще выделить две группы из этих ежегодных сборищ: прежде всего назовем небольшую группу, состоящую из старых секачей, изувеченных во время стычек, изгнанных со своих мест или вовсе не добившихся места. Они соединяются группами и поселяются на пустынных береговых полосах, где, сердитые и угрюмые, проводят все время на суше. Подобные привалы раненых и обиженных самцов моряки весьма остроумно и метко назвали "госпиталями". Другая отдельная группа гораздо многочисленнее и важнее для промышленников; она состоит из несовершеннолетних, холостых самцов (полусекачей и холостяков), которых старые самцы из ревности не терпят около своих гаремов, почему они селятся на свободных берегах островов. Эти молодые животные собираются в огромном количестве и, не связанные никакими семейными узами, свободно плавают и играют в морских волнах. Они самые искусные пловцы среди котиков. На земле они так доверчивы, что люди спокойно могут проходить среди них, не вызывая ни паники, ни даже волнения. Поэтому становится понятным, каким образом охотникам удается отделить от стада любое число экземпляров и направить их по своему усмотрению, так как именно эти холостяки и составляют ту добычу, которую люди гонят к местам бойни и убивают ради ценности их меха.
        За свой превосходный мех морской котик ценится выше всех своих сородичей. Туземцы убивают их, конечно, и ради мяса, которое составляет значительную часть их питания; европейцы тоже находят мясо морских котиков вкусным. Жители Прибыловых островов вообще питаются преимущественно мясом различных ластоногих и потому во время пребывания сивучей и морских котиков на суше делают запасы на целый год. Пока вышеупомянутые животные живут на суше, мясо только что убитых частью съедается тут же; но на зиму отделяется необходимый запас. Незадолго до отплытия нерпух в море убивают их в наибольшем количестве; мясо или сушат, или морозят всю тушу. Из жира морских котиков вытапливают ворвань, но в незначительном количестве, это второстепенная статья дохода. Главнейший доход с давних пор доставляют шкурки молодых котиков. Но при добыче их поступали так недальновидно и бессмысленно, что истребили за несколько десятков лет огромное количество животных; несколько островов, где они появлялись в прежнее время, совершенно теперь опустели. На Прибыловых островах на них охотились так беспощадно, что уже в начале нынешнего столетия русское правительство издало особые законы, чтобы положить преграду такому варварству. В 1803 году добыли в Уналашке до 800 тысяч шкур, большая часть которых была выброшена в воду и сожжена, так как не было возможности их отделать. А в 1816 году на Прибыловых островах добыли только десятую часть вышеупомянутого количества. Чтобы их не истребить окончательно, следует ежегодно добывать не более 200 тысяч. При этом около 100 тысяч котиков на островах Прибылова, а остальные 100 тысяч на острове Беринга, островах Охотского моря, на берегах Калифорнии и на других, посещаемых ими местах*.

* С 1969 по 1975 год на островах Прибылова добывали ежегодно по 34 000 котиков, с 1976 по 1983 г. — по 25000. В 1983 г. правительство США запретило промысел котика в связи с неуклонным снижением численности и внесло его в список охраняемых морских млекопитающих.

        Эллиот после тщательной проверки всех отчетов о морских котиках, бывавших ежегодно на островах Прибылова в середине прошлого столетия, дает нам следующие цифры: на острове Св. Павла в лежбищах перебывало 3 миллиона 300 тысяч старых самцов, самок и детенышей; на острове Св. Георгия 163 тысячи 420. К этому надо добавить около 1 миллиона 500 тысяч полусекачей и холостяков. Следовательно, на этих двух островах круглым числом ежегодно селится до 4 миллионов 700 тысяч морских котиков. Из этого огромного числа убивают около 100 тысяч животных, по большей части малолетних. При таких порядках нельзя опасаться окончательного истребления этих животных, и если промышленники не перейдут за эти строго определенные пределы эксплуатации, то по крайней мере острова Прибылова сохранят этот выгодный промысел надолго**.

* * К моменту прекращения промысла в 1983 г. популяция на островах Прибылова насчитывала 815 000 животных, т. е. почти вшестеро меньше, чем было во времена Брема. И это, если учесть, что после 1950-х годов действовали строгие квоты промысла, "разумно" определяющие количество и состав добываемых животных.

        Чтобы захватить живьем морских котов, употребляют тот же способ, какой описан при ловле сивучей. Только охота за ними легче, так как морские коты гораздо доверчивее и смирнее первых; кроме того, охотятся преимущественно не за старыми и сильными, а за молодыми самцами, которые доставляют лучшие шкуры.
        Снятые шкуры относят в солеварни и там укладывают для соления в четырехугольные ящики, мездрой вверх. 30-40 дней спустя их вынимают из ящиков, очищают от соли, складывают мездрой вверх, обсыпают свежим слоем соли и отправляют на корабль. Общество "Аляска" приобрело от Соединенных Штатов монополию торговли котиковыми шкурами с обязательством не убивать в Американских владениях более 100 тысяч морских котов; кроме того, оно арендует право звериной ловли на азиатской стороне Тихого океана. Хотя эта монополия незаконна и против Конституции Соединенных Штатов, однако Общество продолжает, по словам Ломера, доставлять из одних Американских владений ежегодно до 100 тысяч лучших по достоинству шкур ценой 6-8 миллионов марок; другие 100 тысяч шкур гораздо худшего достоинства ценностью около 4 миллионов марок, доставляются на рынок как вышеупомянутым Обществом, так и свободными промышленниками из других местностей. Шкуры морских котов составляют самый ценный товар торговли мехами. Отделка их производится почти исключительно в Англии. Чтобы освободить мех от длинных, жестких волос его, их на целые месяцы закапывают в ямы, пока корни волос не ослабеют настолько, что их легко можно удалить посредством машины. После этой операции остается чрезвычайно тонкий и мягкий подшерсток, который своей прочностью и красотой превосходит лучший бархат; будучи выкрашены в темно-каштановый цвет, эти шкурки поступают в продажу и употребляются на дамские шубки, шапки и муфты.
        В южных морях морского котика заменяет другая нерпуха, южный морской лев (Otaria jitbata)*. Он характеризуется короткими ушами и гривой, которая, впрочем, бывает только у старых самцов и покрывает спину не очень длинными волосами без подшерстка.

* Южный морской лее населяет побережье Южной Америки от тропических до умеренных областей, не заходя на юг далее Фолклендских островов. Взрослый самец достигает 2,5 м длины и 200-350 кг веса, самка примерно вдвое мельче. Диета состоит из рыбы и головоногих моллюсков, крупные самцы могут нападать на молодых морских котиков. В Южном полушарии обитает много других ушастых тюленей (собственно, большая часть семейства). Крупные австралийский и новозеландский морские львы населяют воды Западной Австралии и Новой Зеландии соответственно. Эти два вида сходны размерами и пропорциями тела с южным морским львом. По всему Южному полушарию, населяя различные острова и побережья Австралии, Южной Африки и Южной Америки, обитают или 8 видов южных морских котиков, очень сходных с северным морским котиком и калифорнийским морским львом (с последним они живут совместно в Южной Калифорнии и на Галапагосских островах).

        Взрослые самцы достигают от кончика носа до кончика хвоста 2 метров длины; гладкая вообще шерсть этой нерпухи удлиняется с верхушки головы до половины спины в виде довольно широкой, но относительно короткой гривы, а на подбородке в виде бороды, между тем как на груди она короче. Верхняя часть лица около ноздрей желто-бурого цвета, щеки темно-бурые, морда черная, спина желтовато-серая, живот желтовато-бурый; голые ласты черные. Самки отличаются более темной окраской. Самцы в первый год жизни светлее самок, у которых в том же возрасте спина имеет темно-серую, а брюхо светло-желтую окраску; молодые животные покрыты мягким подшерстком. Кроме цвета шерсти, самки отличаются от самцов значительно меньшим ростом, который достигает немного больше половины величины самцов, и соразмерно меньшими конечностями; вес же их несоразмерно мал.
        Область распространения морского льва - южная оконечность Южной Америки со всеми близлежащими группами островов и тянется к югу, до той части Южного Полярного материка, которая носит название Грегемсленда. Особенно в большом количестве встречаются они, как мы уже знаем от Форстера, на Огненной Земле и на Фолклендских островах. Их образ жизни, нравы и привычки существенно не отличаются от нравов их северных сородичей. Они точно так же предпринимают далекие странствования к избранным местам размножения, точно так же проводят на известных островах несколько месяцев, в течение которых родят детенышей и выхаживают их на суше в первые недели жизни; тут же происходит случка, а позднее линька, по окончании которой они опять переплывают далекое море. Форстер нашел на скалистых утесах множество лежбищ морских львов; он наблюдал их битвы из-за самок, нежность и ласку, с которыми члены одного семейства относятся друг к другу; он убедился на собственном опыте, что эти животные так же безобидны, как и другие нерпухи.
        На Фолклендских островах также охотятся и на морских львов, но их не преследуют так беспощадно, как других нерпух. Это основывается единственно на том, что эти тюлени приносят гораздо меньшую пользу, чем другие. Они доставляют довольно неважный мех и незначительное количество жира и потому едва оплачивают издержки, которые всегда причиняет европейцам охота на тюленей. Жители Огненной Земли, напротив, считают их выгодными для охоты животными. По словам Филиппи, в Чили употребляют мех морских львов для устройства там своеобразных береговых плотов. Леконт первый привез живого морского льва в Европу. Старый моряк, охотясь на тюленей, так изучил и полюбил этих животных, что захотел попробовать содержать их в неволе и, если возможно, приручить. К его удивлению, и то и другое удалось гораздо лучше, чем он ожидал. Без сомнения, он потерял многих из пойманных нерпух, но те, что остались живы, сделались до такой степени ручными, что скоро между воспитателем и воспитанниками образовались настоящие дружеские отношения. Животные научились понимать своего хозяина, выказывали ему необыкновенную привязанность, слушались его слова и даже дали себя научить различным штукам, которые менее всего можно было ожидать от таких неуклюжих на вид созданий. Наш моряк решил выставлять своего ручного морского льва напоказ в различных городах, но его легко уговорили отдать животное в Лондонский зоологический сад и самому принять там должность сторожа. Построили большой и глубокий бассейн с каменной стеной посередине, похожей на остров, соединили и то и другое с хлевом и позволили Леконту давать для забавы посетителей представления по образцу содержателей зверинцев. Морской лев и его воспитатель приобрели вскоре заслуженную известность и привлекли тысячи посетителей. Хотя я и не сочувствую представлениям подобного рода в учреждениях, которые должны служить главным образом науке, но меня Леконт если не помирил с этим, то по крайней мере поразил: я до тех пор никогда не видал подобных отношений между человеком и ластоногим. Сначала я не мог решить, кто из них более привлекателен для посетителей сада, во всяком случае я понял, что тюлень без Леконта не обладал бы и половиною той притягательной силы, которую он имел вместе со своим хозяином. Оба вполне понимали друг друга и, казалось, питали взаимную привязанность; можно предположить, что любовь со стороны тюленя была искренней, но и поцелуи Леконта, которые он запечатлевал на грубых устах животного, были так горячи, как будто они относились к любимому человеку. Морской лев делал все то, что ему приказывал Леконт, который всегда принимал во внимание особенности животного. Во время представлений интерес морского льва состоял единственно в том, чтобы получить кусок пищи. Его номер заключался в том, чтобы подняться из-под воды, достигнуть острова посередине бассейна, перекатиться через узкую доску, забраться на колени к своему воспитателю, взять с его губ действительно находящийся там или воображаемый кусок и, наконец, быстрым скачком прыгнуть в воду, чтобы поймать брошенную в водоем рыбку. Но искусство, с которым он это проделывал, поражало не только простого обывателя, но и ученого и опытного натуралиста.
        Должен сказать, что морские львы и своими душевными способностями, и внешним видом производят на меня очень хорошее впечатление. Выражение морды так же приятно, как и у тюленя. Если можно допустить, что глаза - зеркало души, то их большие подвижные глаза со зрачками, которые, по наблюдениям Муриеса, способны необыкновенно расширяться и сокращаться, указывают на способность понимать, и поведение животных не противоречит этому впечатлению.
        Я наблюдал тюленей и видел много таких, которых фокусники возили и показывали как образцы прирученных животных, но, сколько помню, ни одного из них нельзя было сравнить с морским львом Леконта. Описываемый мною ластоногий был таким ручным, каким только может быть на свободе родившееся млекопитающее. Сторож мог с ним проделывать все, что угодно, он не сердился ни на что и не выражал противодействия, напротив, охотно выполнял все фокусы, которые требовал от него его повелитель, и выказывал при этом невероятную сообразительность. Покорностью и готовностью исполнить малейшее желание своего друга он напоминал скорее дрессированную собаку, чем ластоногого. Несомненно было, что морской лев вполне понимает отдельные слова и приказания своего сторожа и действует, сообразуясь со смыслом сказанного. Он понимал, когда к нему обращались со словами, по зову приближался к своему господину и выполнял разные приказания, по команде влезал к нему на колени, губами прикасался к его губам; бросался на спину, скалил зубы, показывал передние и задние ласты, ни разу, по-видимому, не поняв ложно желание своего повелителя. Эти "фокусы" он покорно выполнял во всякое время, несмотря на то, что в течение дня ему приходилось более десяти раз проделывать одно и то же, что, конечно, не соответствовало его любви к покою. За это каждый раз получал какое-нибудь лакомство, большей частью кусочек рыбы, но он всегда был хорошо накормлен и ни в каком случае не голодал, а смотрел на данную рыбку как на награду, заслуженную за исполненную работу.
        Способность Леконта обращаться с животным была так же поразительна, как и понятливость морского льва. Он знал превосходно своего питомца; читал, так сказать, в глазах малейшее его желание, обращался с ним с особенной нежностью, никогда не обманывал его и действовал очень обдуманно, чтобы не переутомить своего питомца. Таким образом, обе стороны представляли поразительное зрелище и морской лев стал самой редкой приманкой среди животных богатого зоологического сада. Через несколько лет это драгоценное животное околело. Своими достоинствами оно приобрело такую любовь посетителей, что Леконт был послан на Фолклендские острова с той единственной целью, чтобы приобрести там других ластоногих того же вида.