Схоластика

(лат. scholastica, от греч. scholastikós — школьный, учёный, schole̅́ — учёная беседа, школа)

        тип религиозной философии, характеризующийся принципиальным подчинением примату теологии, соединением догматических предпосылок с рационалистической методикой и особым интересом к формально-логической проблематике; получил наиболее полное развитие и господство в Западной Европе в средние века.

         Истоки С. восходят уже к позднеантичной философии, прежде всего к Проклу (установка на вычитывание ответов на все вопросы из текстов Платона, энциклопедическое суммирование разнообразной проблематики, соединение мистических предпосылок с рассудочными выводами). Христианская Патристика подходит к С. по мере завершения работы над догматическими основами церковной доктрины (Иоанн Дамаскин). Ранняя С. (11—12 вв.) сложилась в условиях подъёма феодальной цивилизации и папской власти; она находилась под влиянием августиновского платонизма (Ансельм Кентерберийский). Впервые выявляются противоположные позиции в споре об универсалиях (См. Универсалии) — Реализм (Гильом из Шампо) и Номинализм (Росцелин), а также промежуточная позиция — Концептуализм (П. Абеляр). В этот период С. нередко сталкивается с инерцией фидеистического антиинтеллектуализма; не только доктрины отдельных «еретиков», но принцип схоластического рационализма как таковой вызывает нападки со стороны поборников традиционной линии (Петра Дамиани, Ланфранка, Бернара Клервоского (См. Бернар Клервоский) и др.). Зрелая С. (12—13 вв.) развивалась в средневековых университетах; её общеевропейским центром был Парижский университет. Платонизм (переживший смелое натуралистическое истолкование в философии шартрской школы (См. Шартрская школа), во многом предвосхитившей тенденции Возрождения) постепенно вытесняется аристотелизмом, в интерпретации которого происходит размежевание между «еретическим» Аверроизмом, отрицавшим реальность личной души и учившим о единой безличной интеллектуальной душе во всех существах (Сигер Брабантский), и ортодоксальным направлением С., подчинявшим онтологию Аристотеля христианским представлениям о личном боге, личной душе и сотворённом космосе (Альберт Великий и особенно Фома Аквинский). Поздняя С. (13—14 вв.) испытала воздействие обострившихся идейных противоречий эпохи развитого феодализма. Иоанн Дунс Скот противопоставил интеллектуализму системы Фомы Аквинского свой волюнтаризм, отказ от завершенной системы и острый интерес к индивидуальному бытию. Оппозиционные представители этого периода (У. Оккам, отчасти Никола Орем) всё энергичнее настаивают на теории двойственной истины (См. Двойственная истина), разрушавшей схоластическую «гармонию» веры и разума. Возрождение оттеснило С. на периферию умственной жизни. Частичное оживление традиций С. произошло в так называемый второй С. (16—17 вв.), развивавшейся в период Контрреформации, главным образом в Испании (Ф. де Витория, Ф. Суарес, Г. Васкес, М. Молина). Просвещение нанесло второй С. решающий удар. В конце 19—20 вв. традиции С. возрождаются в Неотомизме (см. также Неосхоластика).

         С. возникла в условиях, когда церковь выступала в виде «... наиболее общего синтеза и наиболее общей санкции существующего феодального строя» (Энгельс Ф., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 7, с. 361) и религия представала одновременно и как универсальная форма не собственно религиозного содержания. Подчинение мысли авторитету догмата (формула Петра Дамиани «философия есть служанка богословия») присуще ортодоксальной С. наравне со всеми др. типами правоверно-церковного мировоззрения; специфично для С. то, что сам характер отношений между разумом и догматом мыслился при несомненной авторитарности довольно рассудочным. Как «священное писание» и «священное предание», так и наследие античной философии, активно использовавшееся С., выступали в ней в качестве замкнутого нормативного текста. Предполагалось, что всякое знание имеет два уровня — «сверхъестественное» знание, даваемое в «откровении», и «естественное», отыскиваемое человеческим разумом; норму первого содержат тексты Библии, сопровождаемые авторитетными комментариями отцов церкви, норму второго — тексты Платона и особенно Аристотеля, окруженные авторитетными комментариями позднеантичных и арабских философов. Потенциально в тех и др. текстах уже дана «вечная истина»; чтобы актуализировать её, надо вывести из текстов полноту их логических следствий при помощи цепи правильно построенных умозаключений (средний характерный для зрелой С. жанр «суммы» — итогового энциклопедического сочинения, содержащего нескончаемое множество ответов на вопросы, выводимых из ограниченного числа «правильных» основоположений). Мышление С. постоянно идёт путём дедукции (См. Дедукция) и почти не знает индукции (См. Индукция); его основная форма — Силлогизм. В известном смысле вся С. есть философствование в формах интерпретации текста. В этом она противоположна новоевропейской науке с её стремлением открыть истину через анализ опыта, а также мистике (См. Мистика) с её стремлением «узреть» истину в экстатическом созерцании. Обиход С., в котором «таинства веры» превращались в ходовые образцы логических задач, вызывал уже в средние века протесты не только представителей вольнодумства, но и ревнителей веры («нелепо спорить о троице на перекрёстках и превращать предвечное рождение бога-сына... в поприще публичного состязания» — восклицал в конце 12 в. Петр из Блуа). Осознание того, что авторитеты противоречат друг другу [афоризмы типа «У авторитета — восковой нос» (который можно повернуть, куда угодно), «аргумент от авторитета — слабейший» были распространены среди самых ортодоксальных схоластов], явилось одним из важных импульсов для становления С. Сопоставление взаимоисключающих текстов было введено гонимым Абеляром (в соч. «Да и нет»), но вскоре стало общепринятой формой: противоречия теологического и философского предания подлежат систематизации и должна быть установлена иерархия авторитетов. Специфика схоластического рационализма не может быть понята вне его связи с традицией юридического мышления (римское право было в Западной Европе одной из наиболее жизнестойких частей античного наследия). В С. имеет место юридическая окраска онтологических категорий и онтологизация юридических категорий; бытие мира и человека, соотносимое с бытием бога, описывается как совокупность правовых отношений или их аналогов; сами приёмы выведения частного из общего, заключений по аналогии и т. п. напоминают разработку юридических «казусов».

         Ориентация на жестко фиксированные «правила» мышления помогла С. сохранить преемственность интеллектуальных навыков, необходимый понятийно-терминологический аппарат через реставрацию античного наследия в предельно формализованном виде (даже резко критиковавшие С. мыслители нового времени вплоть до эпохи Просвещения и немецкого классического идеализма принуждены были широко пользоваться схоластической лексикой). Гуманисты Возрождения и особенно философы Просвещения в борьбе со средневековыми традициями выступили против С., подчёркивая всё мёртвое в ней и превратив само слово «С.» в бранную кличку бесплодного и бессодержательного умствования, пустой словесной игры. Утверждая догматическую сумму представлений, С. не способствовала развитию естественных наук, однако её структура оказалась благоприятной для таких, например, областей знания, как логика; достижения схоластов в этой сфере предвосхищают современную постановку многих вопросов, в частности математической логики (см. Логика, раздел История логики).

         Лит.: Владиславлев М. И., Схоластическая логика, «Журнал Министерства народного просвещения», 1872, ч. 162, [№ 8], отд. 2; Эйкен Г., История и система средневекового миросозерцания, пер. с нем., СПБ, 1907; Штекль А., История средневековой философии, пер. с нем., М., 1912; Трахтенберг О. В., Очерки по истории западноевропейской средневековой философии, М., 1957; Стяжкин Н. И., Формирование математической логики, М., 1967; Gilson Е., L'ésprit de la philosophic médiévale, 2 éd., P., 1944; Copleston F., A history of philosophy, v. 2—3, L., 1951—53; Grabmann М., Die Geschichte der scholastischen Methode, Bd 1—2, В., 1957.

         С. С. Аверинцев.