Новый роман

(«Но́вый рома́н»)

        условное обозначение художественной практики многих французских писателей 50—60-х гг. 20 в. (Н. Саррот, А. Роб-Грийе, М. Бютор, К. Симон, К. Мориак и др.), которые провозгласили структуру традиционной прозы исчерпанной и отмежевались от непосредственных предшественников — экзистенциалистов. Их сближают самые общие особенности художественной проблематики, связанные с тенденцией к утрате личности и господству различных форм отчуждения (См. Отчуждение) и Конформизма в современном буржуазном обществе. Художественная проблематика делает «Н. р.» вариантом более широкого идейно-литературного течения, охватывающего и драму (С. Беккет). Отмежёвываясь не только от экзистенциалистской идеи «свободного выбора» как первоосновы человеческого бытия, но и от традиций французского романа 19 в., где внутренние установки героя и его стремление воплотить субъективный мир в пределах наличной действительности отливались в формы устойчивого характера и неповторимой социальной судьбы-биографии, «неороманисты» исходят из мысли о принципиальной несовместимости истинной природы современного человека и его общественной роли; отсюда два типа персонажей — воплощения анонимных «общих мест» социальной жизни (персонажи «Золотых плодов» Саррот, «Званого обеда» Мориака) и «герои», пытающиеся не только выявить, но и отстоять подлинную структуру и смысл собственной жизни (герой «Мартеро» Саррот, герой «Изменения» Бютора).

         С точки зрения «неороманистов», человек, поглощённый и отчуждённый стихией мыслительных стереотипов или подавляемый вещными формами враждебного ему мира («В лабиринте» Роб-Грийе), способен совершить нравственное открытие, сделать своё сознание средоточием истинных ценностей, но не может превратить их в эффективный принцип практического существования — обрести индивидуальное лицо и индивидуальную судьбу. Поэтому-то нередко в «Н. р.» традиционный романический сюжет — «история» героя — уступает место его духовной «предыстории», а глубины сокровенного человеческого сознания предстают как «магма», не оформленная реальным жизненным опытом. К тому же автор отказывается от позиции всеведущего демиурга, на первый план выдвигается точка зрения, ракурс одного или нескольких персонажей.

         Перестройка структуры прозы привела к появлению новых объектов и новых способов их изображения — так возник «вещизм» Роб-Грийе (подчёркнуто бесстрастное описание предметов внешнего мира, лишающее их человеческого смысла), «подразговор» Саррот (общезначимая стихия подсознательного), полифонические тексты Бютора (мозаика мыслей, восприятий, эссе). В ряде случаев приёмы «неороманистов» получили плодотворное содержательное наполнение («Изменение» Бютора, «Вы слышите их?» Саррот). Однако игнорирование целостных характеров, фетишизация формы (в ряде теоретических «манифестов»), а также декларируемое противопоставление познавательной способности искусства и идеологии служат для советской критики основанием рассматривать «Н. р.» как разновидность Модернизма.

         Лит.: Роман, человек, общество. На встрече писателей Европы в Ленинграде, «Иностранная литература», 1963, № 11; Великовский С., В лаборатории расчеловечивания искусства, в сборнике: О современной буржуазной эстетике, в. 1, М., 1963; Балашова Т., Французский роман 60-х годов, М., 1965; Nouveau roman: hier, aujourd'hui, v. 1—2, P., 1972.

         Г. К. Косиков.